Сердце в заливе бабочек

Небо свинцовое, тяжёлое, как мокрое одеяло. Воздух будто затаил дыхание – снежинки плавно кружились за окном, оседая на подоконнике ровными рядами, как ноты на пустом нотном стане.

Ева сидела у окна, обхватив чашку зелёного чая, и разглядывала улицу. Там, за стеклом, редкие прохожие прятали лица в шарфы, замирали в ожидании автобусов, и всё казалось привычным, даже слишком. И это привычное почему-то сегодня пугало.

Она положила планшет на колени и щёлкнула иконку браузера. Сердце сжалось от легкого волнения. Тот самый импульс, что приходит ниоткуда – как будто кто-то тихо шепнул: «Сделай это сейчас».

Она снова открыла вкладку, которую держала на фоне уже пару недель:

Удобная, минималистичная, на английском языке. Ева медленно водила курсором по экрану.

– Ну и зачем ты сюда лезешь? – полувсерьёз прошептала она себе.

Голос внутри звучал строго: «Это не поможет тебе забыться».

Но было и другое чувство – лёгкая дрожь интереса, почти как накануне поездки в город, где ты никогда не был.

Она выбрала язык, который хотела практиковать.

Пальцы замерли на клавиатуре. Почему он? Ева не говорила на нём свободно – знала всего несколько слов: «merhaba», «çay», «güzel». Но именно этот язык у неё с детства ассоциировался с летом, морем и странным спокойствием.

Она вспомнила: в детстве, когда ей было восемь, дедушка читал ей по вечерам турецкие сказки. Он сам выучил этот язык, когда работал на археологических раскопках в Малатье, в конце 70-х. Его тетрадки с изогнутыми буквами до сих пор лежали на антресоли.

«Ты когда-нибудь побываешь там, где чай подают в стаканах в форме тюльпана», – говорил он.

Ева тогда не понимала, зачем вообще ехать куда-то, если у тебя есть дача с клубникой.

Теперь она понимала. Слишком сильно.

Она нажала «Start registration».

Пару кликов – и профиль готов. Сайт предлагал ей список возможных собеседников. Ленты лиц и имен. Женщины, мужчины. Кто-то из Истанбула, кто-то из Антальи, из Газиантепа, даже один парень из деревни в районе Чанаккале.