Мне тридцать пять. И впервые в жизни я поняла, что такое оргазм.
Не как в книгах, не как в фильмах, не как в разговорах подруг, где это звучит легко, естественно, как нечто данное. Я поняла его не в юности, не в пылкой страсти первых отношений, не в романтическом порыве – а здесь, сейчас, спустя годы секса, который я вела, как будто это умение, которое у меня уже есть. Я делала вид. Я кивала. Я говорила «да», когда чувствовала пустоту. Потому что так было принято. Потому что я думала, что это всё, что есть.
Но однажды всё изменилось. Не из-за нового партнёра, не из-за волшебной техники, не из-за какого-то откровения. Просто я перестала спешить. Перестала бояться. Перестала притворяться. И в этом тишине, в этом внимании к себе, в этом медленном прикосновении, я впервые почувствовала, как моё тело отвечает – не головой, не обязанностью, а глубоко, вибрирующе, до мурашек по коже. Это был оргазм. И он был моим.
Это признание – не повод для стыда. Это признание – акт освобождения. Потому что я не одна. Многие женщины, особенно в возрасте 30—40 лет, впервые по-настоящему сталкиваются с оргазмом. Не потому что с ними что-то не так. А потому что сексуальность – это не юношеский пыл, не вспышка гормонов, не автоматическая реакция на прикосновение. Это сложный, многослойный процесс, который требует времени, безопасности, доверия – к себе в первую очередь.
Мы живём в культуре, где сексуальность принято связывать с молодостью. С будто бы пик её приходится на 18—25 лет, когда тело «в форме», когда страсть «необуздана», когда всё должно быть интенсивно и легко. Но правда в том, что для многих женщин именно в зрелости начинается настоящее сексуальное пробуждение. Когда проходит давление соответствовать, когда исчезает страх быть неправильной, когда женщина, наконец, может спросить: «А что хочу я?»
Почему так происходит? Потому что сексуальность – это не только тело. Это и разум, и эмоции, и опыт, и самооценка. В юности мы часто занимаемся сексом, чтобы быть принятыми, чтобы доказать что-то, чтобы соответствовать. Мы не слушаем себя. Мы не знаем себя. Мы не имеем права на неудачу, на «не так», на «не получается». А оргазм, настоящий, живой, – редко приходит в условиях давления.
