ВВОДНОЕ СЛОВО
Мне очень жаль тех, кто прочтет это и узнает в какой-то истории себя. Пожалуйста, если вам требуется помощь, не пренебрегайте этим!
Нас всех касается боль, но не все способны это вынести. Этот сборник о Надежде на спасение от вечных страданий. Приятного чтения.
Зубик
Сегодня в 16:04 у Настеньки выпал зуб. «Какая досада, остаться без зубов в 45 лет!» подумала Настенька, и швырнула потной ладонью выпавший зуб около могилки дочери. Она шла домой, докуривая бычок с тротуара, и думала, что никто ее больше не полюбит. Потом она увидела облезлую кошку, у которой не было зубов вообще – какие-то странные дети своими странными кроссовками раздавили ей голову, художественно размазав мозги по асфальту. Настенька очень хотела быть, как кошечка. В коммуналке ощущение дома ей дарили запах плесени от обоев и клейстера, который получается от оставленных в воде вареников. Она хотела никогда не просыпаться и не чувствовать на своем теле волосатые сардельки Витьки. Его мама не любила его, потому что она говорила ему, что он «даун», а это не болезнь, Витька был особенным. Иногда, своим вечно детским генетически-мутированным лицом, он кутался в голову Настеньки и чавкал влажными губами её волосы. Ей нравилось притворятся трупом и думать о дочке, о муже военном, о проданном за долги доме. Сегодня Витька снова пришел ночью к Настеньке. К его удивлению, она сильно разозлилась, заплакала и, взвизгнув, оттопырила со всей силы свою щеку, чуть надорвав ее, и показала Витьке кровавую лунку, с капелькой гноя по середине – место, где раньше был её зубик. Показала и прокричала: – Нету! Видишь? Нету!
А Витька, с понимающими глазами и легкой, слегка надменной улыбкой, достал из кармана джинс, покрытых желтыми и коричневыми подтеками и пахнувшими чем-то кисло-солёным, две чуть раскрошившиеся таблетки. Настенька больше не плакала. Она лежала, потупив взгляд в стену, пока волосатые сардельки, как гинеколог, исследовали её промежность.
– «Доченька, я надеюсь, что умру, как и ты – когда потеряла свой первый зубик.»
Берёза
«Съела мяса кусок, пять сырников, две чашки кофе и пятнадцать виноградин. В калораж свой уложилась. Осталось составить план на завтра…» – запись в дневнике юной чернобровой Юли. До центнера ей не хватало пару килограмм. Выпив стакан кефира и, смачно отрыгнув, пошла в спальню, где стоял огромный шкаф с замызганым зеркалом. Сняв с себя всю одежду, она глядела на свои белые полосы на теле – свидетельство неудачных диет и приступов ненависти к себе. Она разминала свой живот, скрепя зубами и переодически сжимая мягкую кожу до синяков. Иногда она шлепала себя по неидеальным местам и по лицу, задыхаясь от слез. Распустив черные угольные волосы, она легла на давно никем не убранную кровать и выпила литр чудодейственного чая. Чудодейственный он был настолько, насколько иконы в храме, которые вечно целуют старухи со смертоносными опухолями или дети в колясках, которые не умеют двигаться, но родители тычут этими слюнявыми дощечками с рисунками им в лицо.
