Туман. Он был вечным жителем порта Вайбовска, его дыханием и саваном. Он заползал в самые узкие щели между складами, окутывал ржавые борта сухогрузов, превращая их в призрачные острова, и глушил звуки, делая мир слепым и глухим. Для одних туман был укрытием, для других – ловушкой. В ту ночь он стал свидетелем.
Часы в портовой диспетчерской показывали 04:47. Город еще спал, но порт никогда не засыпал по-настоящему. Его жизнь была измерена не днями и ночами, а приливами, отливами и графиком погрузки судов. Где-то в молочной мгле завывала сирена буксира, и этот звук, словно крик раненого зверя, растворялся в сырой, пропитанной запахами соли, мазута и гниющей древесины пустоте.
Деревянный пирс №3, старый и прогибающийся, отчаянно скрипел под тяжелыми, подбитыми стальными пластинами ботинками. По нему, спотыкаясь о разболтавшиеся доски и петли тросов, шел Семен Раков по прозвищу Клык. Прозвище это он получил не за агрессию, а за единственную уцелевшую после давней драки черту – длинный, белый шрам над левой бровью, делавший его похожим на старого, озлобленного волка. Он был боцманом грузового судна «Морской волк» и возвращался на борт после ночной попойки в портовом баре, где пытался заглушить тревогу, глодавшую его изнутри уже несколько дней.
Капитан, Александр Васильевич Колесников, в последнее время был не собой. Молчаливый, замкнутый, он постоянно куда-то звонил, что-то искал в старых судовых журналах, а вчера вечером и вовсе отдал Клыку странный приказ: явиться на судно ровно в пять утра. «Важное дело, Семен. Касается „Сирены“. Не опаздывай». Упоминание «Сирены» заставило Клыка похолодеть. О этом корабле не говорили. Это было табу, проклятие, призрак, витавший над портом вот уже десять лет.
Фонарь в его руке выхватывал из тьмы обрывки реальности: ржавые цепи, лужи на потрескавшемся асфальте, одинокую чайку, спящую на кнехте. Воздух был таким густым, что его можно было жевать. «Чертова погода», – пробормотал он, хватаясь за холодные, обледеневшие перила дрожащего трапа. «Морской волк», некогда грозное трудяга-судно, сейчас выглядел как брошенный корабль-призрак. Его силуэт терялся в тумане, и только скрип такелажа нарушал зловещую тишину.
