Предисловие от автора.
Тот, кто готов слушать – услышит.
Тот, кто услышит – поймёт.
Тот, кто поймёт – уже не сможет забыть.
Потому что по ночам к нему будет приходить один и тот же сон:
мир, который можно изменить.
И голос, который шепчет, отдаваясь эхом:
«Ты знаешь, как».
Передай это дальше – если осмелишься.
А если спросят «Зачем?» –
ответь: «Чтобы эхо не умолкло».
(Апокрифы Бене Гессерит)
P.S. Если эхо ответит – ищи знак воды на стенах.
Глава 1. Долг
«Люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»
Воланд (М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»)
Светлана Владимировна жила в обычной пятиэтажке советских времен. Ее небольшая однокомнатная квартира с типичной для хрущёвок планировкой находилась на втором этаже. Жильё досталось ей от мужа, который погиб на войне в звании лейтенанта.
«Эх, Сережа, Сережа, сынуля мой…», – думала женщина. – «Говорила же тебе: не ходи туда… И зачем я тебе эту повестку показала, через месяц может и не пошел бы… «Родина зовет… Надо сходить хотя бы узнать, зачем звали…» Вот что ты мне сказал…».
Ну ничего, даст Бог, к Пасхе уже увидимся, – пробормотала она вслух. – И куда тебя понесло? Витюша у вас с Леной только родился…
С этими словами Светлана тяжело выдохнула и с тоской подумала:
«И отцу твоему, Вовке, я тоже говорила: зачем тебе это? У нас всё есть… А ты заладил: «Да посмотри сколько денег платят, там уже и не стреляют почти, посмотри статистику.» А я поверила…»
За окном кухни всё еще лил сильный дождь, но постепенно стихал, и только глухой гром гудел где-то вдали.
Женщина взяла с полки небольшую фарфоровую чашку с потрескавшейся от времени позолотой по краю и поставила её на кухонный столик. Достала пакетик черного чая, залила кипятком из только что вскипевшего электрического чайника. Рядом стояла стеклянная ваза, до краёв наполненная мелкими сушками с маком.
«Горячий еще… – сказала про себя женщина. – Ну ничего, успею кое-что сделать, пока остывает».
Она вышла в прихожую и взяла с тумбочки потрёпанный кошелек и простой карандаш. На стене висело зеркало, Светлана Владимировна мельком глянула в него и автоматически поправила причёску.
Перед ней отражалась женщина пятидесяти пяти лет: худощавая, в лёгком домашнем халате с рисунком ромашек, чуть коротковатом для её роста. Лицо сохранило былую красоту, хоть и прорезалось морщинами – у глаз они расходились лучиками, будто следы от постоянной улыбки, которой теперь почти не было. Седые волосы каре, ещё хранившие отблеск золотистого блонда, слегка вились на концах – точно такие же она носила молодая, когда Вовка впервые пригласил её в кино.
