Смотреть в окно было уже не интересно, пейзаж я выучила наизусть, даже деревья в саду пересчитала и почти определила сорта: пять яблонь разных видов и три хвойных дерева, наверное, какая-то сосна местная. И никаких кустов, яркая зелень травы, даже цветов нет, красивая лужайка. Комнату тоже… одни ковры кругом, даже на стенах, только просвет окна свободен, хотя, прозрачного кусочка нет, сплошное цветное стекло, как-то это называется, не помню. Я орнамент ковра уже наизусть знаю, можно перерисовать по памяти, только красок нет, даже карандаша. Ничего нет, только я и постель, покрытая теми же коврами. Да и ванная, между прочим, тоже вся в коврах.
В дверь постучали, опять же непонятно, зачем стучать, если дверь закрыта на замок? Предупреждают, что заходить будут? Смешно. Вошёл тот же гигант, обозвали санитаром, а какой он санитар, ему в спецслужбах только служить, ЦРУ каком-нибудь. И на русском говорит очень чисто для турка, хотя, какой он турок, больше на европейца похож, француза, например, или итальянца.
– Добрый день, Рина.
– Добрый день, Вито. Чувствую себя нормально, никаких признаков болезни.
Я сразу ответила на его обычные вопросы: как себя чувствуешь, есть ли признаки болезни. А сейчас скажет – надо взять на анализ каплю твоей крови.
– Больных увезли, тебе уже не опасно выйти из комнаты. Хочешь посмотреть дворец?
– Дворец?
– Да, больных доставили в ближайшее место, где можно было обеспечить им должный уход.
– Почему я не заразилась?
– Это мы и пытаемся выяснить.
Яркие серые глаза внимательно наблюдали за мной, и на жёстком лице никогда не появлялась улыбка. Странный санитар, кстати, я ни разу не видела его в белом халате, тёмный костюм и чёрная рубашка. Мафиози какой-то. И практически не касается меня, ну да, боится заразиться этой непонятной заразой. Когда берёт у меня кровь этим странным аппаратом даже пальца не касается, кстати, совсем не больно, никакого укола, кровь как-то сама появляется в пробирке. Я подошла к нему, и он сразу открыл передо мной дверь:
– Можно пройти в столовую, время обеда.
Еду все эти дни он приносил мне в комнату на большом круглом подносе, как доносил такую тяжесть непонятно, и её было столько, что всех пассажиров автобуса можно было накормить.
