Мария медленно приходила в сознание.
Мир вокруг был размытым пятном – блеклые стены, мутный свет сверху, тягучий запах антисептика. В ушах гудело, будто кто-то крикнул прямо в её голове и теперь звук отражался внутри, не находя выхода.
Что произошло?
Она попыталась вспомнить… хоть что-нибудь. Имя. Лицо. Причину. Всё ускользало.
Только одно ощущение было отчётливым – звуки. Сухой писк медицинских аппаратов. Монотонный, равномерный, как ритм сердца. Значит… она жива.
С усилием Мария пошевелила рукой. Пластиковая трубка капельницы тянулась от вены. Кожа на запястье казалась чужой, побелевшей. Она сжала пальцы. Реальность начала обретать очертания.
Глаза открылись. Потолок. Белый. Потрескавшаяся плитка. Где-то гудел кондиционер. Пульс учащался. Паника поднималась изнутри.
Она резко повернула голову, будто в этом движении скрывался ответ. Комната была пуста – ни лиц, ни голосов. Только капельница, только гудение.
И тут Мария судорожно провела рукой по животу.
Он был… обычный.
Плоский.
– Нет… – прохрипела она.
Страх обрушился, как волна. Жгучий, обжигающий, без остатка.
– Нет! – голос сорвался, превратившись в крик.
Она вскочила, насколько позволяли силы, но мир тут же поплыл. В глазах потемнело, тело обмякло, но она продолжала сражаться.
– Где мой ребёнок?! Где мой муж?!
Ответа не было.
Только писк аппаратов.
Только белый потолок.
***
Мария смотрела в иллюминатор самолёта. За стеклом, тускло подсвеченным огнями рулёжной дорожки, медленно и почти торжественно кружились крупные хлопья снега. Они ложились на крыло самолета, на асфальт, на стеклянные купола терминала, а затем исчезали под мощными струями, что били из форсунок специальных машин. Самолёт обрабатывали противообледенительной жидкостью – густой, жёлтовато-зелёной, с характерным химическим запахом, который даже сквозь герметичность салона пробивался едва уловимым привкусом в воздухе.
Всё это – суета вокруг техники, мигание маячков, движение тягачей, далёкий рокот – казалось Маше каким-то зыбким, не до конца настоящим. Как будто не с ней это происходило. Как будто всё это – сцена из фильма, который она наблюдает изнутри, но участвовать в нём до конца не решается.
В груди смешались эмоции: радость, волнение, тревога, лёгкий страх. Всё это клубилось внутри неё, как тот самый снег – медленно, красиво, непредсказуемо.
