Глава 1. Домочадцы
Единственные настенные часы показывали 23 часа 33 минуты. И это значило только одно – отчим вернется домой выпившим. От степени его опьянения зависело дальнейшее развитие всей ночи. Если слегка выпивший, то, в целом, можно было надеяться, что все смогут лечь спать. Если он выпил побольше, но при этом у него сохранялась какая-то ясность ума, то ближайший час-полтора, пока он не начнет трезветь, приходилось выслушивать много шуток, анекдотов и играть с ним в какую-нибудь словесную игру наподобие «Городов»1 или «Животных»2. Но если он возвращался совсем пьяным, то для домочадцев открывалась отдельная дверь в ад. И как бы Нэля ни молилась всем своим детским сердечком Богам, размещенным в глубине темного деревянного алтаря, избежать подобных ночей никак не удавалось.
В свои скромные восемь лет Нэля вывела закономерность – чем дольше задерживается отчим с работы, тем тяжелее пройдет ночь. И в такие вечера казалось, что время остановилось. Не было ничего ужаснее этого ожидания, которое медленно, секунда за секундой, просачиваясь в организм, травило сердце, душу, парализуя мысли и чувства. Успокоить сознание, терзаемое тревогой, беспокойством и ещё целым клубком непередаваемых эмоций, было ей не под силу. Из-за этого руки постоянно норовили что-нибудь теребить, а взгляд утрачивал способность фокусироваться на чем бы то ни было. В обычный нормальный день отчим возвращался с работы часам к восьми. Расседлывал своего коня, умывался, менял рабочую одежду, и далее семья садилась ужинать. Примерно до девяти. После ужина он плел хлысты на продажу, если его просили, или же занимался починкой какой-нибудь амуниции, а они со старшей сестрой Тасей убирали посуду, готовили заранее на утро воду, дрова, еду для собак и живности. Мелких дел, которые невозможно отложить до завтра, хватало на каждый вечер вплоть до времени сна. Но иногда, очень и очень редко, всё же выдавалась свободная минутка и для Таси. Тогда она доставала из глубин сундука разноцветные лоскутки ткани, несколько катушек ниток, иголку, моток тонкой бечевки, старые краски, немножко ваты и деревянную шкатулку, в которой лежали остатки перышек, бисера и несколько крошечных кусочков меха. Её совсем юные девичьи руки с непреходящими мозолями от тяжелой работы, обветрившиеся, с потрескавшейся кожей на кончиках пальцев гладили все эти богатства с какой-то особенной бережностью, и в её уставших потухших глазах появлялся блеск, лицо словно озарялось. То, что выходило из-под её рук, было самым настоящим волшебством. Это были крошечные куколки ростом примерно в десять сантиметров, с узкими лицами треугольной формы, миндалевидными глазами и длинными ресничками. Нарядом для них служили прелестные платья, сшитые по эскизам из её воображения, так как о существовании журналов о шитье в их местности в те времена никто не подозревал, а если кто-то из женщин и знал, то в руках никогда не держал. Несмотря на скудость материалов, каждый образ, благодаря усилиям сестры, кардинально отличался по цвету, фасону и украшениям. Куколки получались настолько изящными и красивыми, что оторвать от них взгляд было просто невозможно. Однако, в сердечке Нэли особенное место занимали «небожительницы» в зимних нарядах. Крохотные круглые шапочки, отороченные блестящим густым темным соболиным мехом, имели тканевую верхушку, которая украшалась разноцветным бисером. Этот же мех украшал и край рукавов, и подол их платьев. Таких куколок было всего лишь три штуки. Соболь считался пушниной величайшей ценности, его было не сыскать и днем с огнем, лишь очень богатые люди могли позволить себе ходить в таких мехах, поэтому тот факт, что в руках Таси оказался крошечный кусочек такого богатства, был актом величайшей любви мамы, которая, видя талант дочери, отрезала от края своего и так скромного «приданого» узенькую полоску буквально в несколько сантиметров. У остальных же красавиц зимние наряды были отделаны овчиной, шерстью. Благо, этого добра хватало, так как жили они на маленькой животноводческой ферме. Но выглядели они при этом не менее эффектно, природный талант сестры был налицо. Ведь даже конский волос, случайно или специально найденный возле стойла, шел в ход, из него плелись длинные косы для куколок.
