Я сидела в кухне, обхватив ладонями горячий стакан с чаем, пытаясь согреть озябшие пальцы. За окном январский мороз расписал стекло тонкими, почти кружевными узорами, а город утопал в белой тишине, словно мир замер, затаив дыхание. После суточного дежурства в детской больнице, где я, врач-педиатр, успокаивала капризных малышей и их встревоженных родителей, тело гудело от усталости. Но внутри меня бушевала буря – страх, боль и холодное, липкое предчувствие, от которого сердце сжималось в тугой комок. Чай, пахнущий мятой и бергамотом, уже не спасал – его тепло не могло пробиться сквозь ледяной панцирь, сковавший меня изнутри.
В десять утра телефон завибрировал, высветив сообщение с незнакомого номера. Мой муж, Александр, врач-хирург, сегодня тоже дежурил, но его задержала срочная операция, и я уехала домой одна, не дождавшись его. К сообщению были прикреплены три фотографии. Я открыла их, и пальцы задрожали так, что телефон чуть не выпал из рук. Мир вокруг будто треснул, как тонкий лёд под ногами, и я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
На первом снимке Александр обнимал женщину у входа в кафе «Пушкин». Его рука лежала на её талии – слишком низко, слишком интимно, с той уверенностью, которая не оставляла места для сомнений. На втором они смеялись, глядя друг на друга, их лица почти соприкасались, и в этом взгляде не было ничего дружеского – только тепло, которое когда-то принадлежало мне. Третий снимок ударил сильнее всех: их губы были в миллиметре друг от друга, его пальцы запутались в её тёмных волосах, а её рука покоилась на его груди, словно отмечая право собственности. Я узнала её – Марина, его ассистентка из операционной. Та самая, с которой он «обсуждал сложные случаи» до поздней ночи, пока я ждала его дома, убеждая себя, что это просто работа.
Подпись под фотографиями гласила: «Встреча в кафе «Пушкин» сегодня вечером, в 18:30. Не пропустите!» Каждое слово звучало как насмешка, как вызов. Кто-то очень хотел, чтобы я это увидела. Коллега из больницы, которая давно косилась на меня с жалостью? Или кто-то из друзей Александра, решивший, что я должна знать правду? Но в глубине души я была уверена: это она, Марина. Ей надоело быть в тени, на правах любовницы, и она решила положить этому конец, поставив меня перед фактом. Эта мысль кольнула, как игла, но сейчас было не до того.
