– 2027 год! – конец… Всё чересчур сложно и на удивление просто, – полковник неотрывно смотрела на монитор своего компьютера.
– Эй!! Да проснитесь же – замороженные хот-доги… Просыпайтесь же, чёртовы ледяные куклы!!
Миша развернулась на своём мягком высоком стуле-кресле и, откинув полу форменного серо-оливкового френча, упёрлась рукой в бок.
– Малеча, прекрати! Ты мне мешаешь работать, япона-мать… Оставь несчастного полковника в покое! Ты уже битых полчаса нещадно хлещешь его по щекам. Так ты всё равно ничего не добьёшься – разве что окончательно доконаешь его! И на этот раз точно: окончательно. Лучше как следует следи за индивидуальными показаниями мониторов – физитопы постоянно показывают перераспределение внутренней энергии с одного жизненного органа на другой: система скачет, точно сошла с ума! Отойти нельзя на минутку… И вообще, такое дурение системы может привести к общему сбою реабилитационной программы поддержки организмов твоих подопечных – и тогда они попросту передохнут один за другим как мухи в долбаной Пустыне! Ты меня слышишь, Лео?! Я с тобой на русском или на каком разговариваю?! – Миша покачала головой на упёрто отмалчивающуюся пэпээсницу и перешла на американский. – Чем измываться над тем, кто тебе ничем не может ответить, лучше побрей полковника. Смотри, зарос трёхдневной щетиной, а ухаживать за отморозками всецело твоя работа. Ты меня слышишь?
Лео стояла над седым, крепко сбитым и безжизненно лежащим на лабораторном столе ФЗ-кабинета красивым пятидесятивосьмилетним сильным мужчиной с крылатой татуировкой на правом плече, по грудь укрытым тонким тёплым биоодеялом, и почти что с нескрываемой ненавистью смотрела на эти «древние криоостанки»… Рядом с распростёртым на столе совершенно безвольным телом живая и выносливая, как корабельная пеньковая верёвка, но очень уж хрупкая на вид девчонка с серьёзным и обиженным выражением лица казалась абсолютным подростком, взбешённым комком сухожилий, который готов от досадливой злости содрать кожу с этих полуживых мумий, уже целых два месяца валяющихся без памяти и пробуждения в одной из лабораторий её деда – профессора Румаркера.
– Пусть лучше с меня живьём сдерут скальп в Казематах Форта, чем я ещё хоть пальцем пошевелю ради этой кучи трупного перегноя… Какого хрена?! – сержант постоянно перескакивала с американского на русский – особенно в ругательных выражениях, впрочем, как и все, кто здесь находился.
