Листы бумаги, испещрённые нервным почерком, скользнули с колен и рассыпались по полу, словно осенние листья, сорванные внезапным порывом. Старик, хозяин кабинета, забитого пыльными томами, хранящими эхо минувших веков, и призраками прожитых лет, тяжело откинулся на спинку кресла. Дерево старого кресла тихонько застонало под его весом. За окном угасал ещё один день, неотличимый от вчерашнего, окрашивая комнату в сизые, печальные тона сумерек. Мысли, цепкие и беспокойные, кружили в голове, как осенние листья перед бурей: Время… куда все бегут?.. Исчезнуть, как вчерашний дождь… Мысль – это гримаса, которую не увидишь без зеркала… Жить в мгновении? Жульничество…
Усталость, тяжёлая и вязкая, как болотная тина, медленно поднималась по ногам, обволакивая тело свинцовой тяжестью, тянула его в царство Морфея. Веки смыкались. Реальный мир – скрип кресла, пыльный запах старых книг, тусклый свет настольной лампы – всё начало растворяться, терять чёткость границ, уступая место плотной, пульсирующей темноте, которая накатывала волнами, поглощая звуки и очертания.
Он не уснул. Это было нечто иное. Не мягкое погружение, а обрыв. Сознание не погасло мягко, как при обычном сне, а сорвалось, провалилось – будто проломив тонкий лёд привычной реальности, рухнув в ледяную бездну. Разум, цепляясь за последние обрывки логики, отчаянно шептал: «Сон. Это всего лишь сон…» Но каждая клетка его существа кричала обратное. Холод обжигал кожу. Всё здесь было слишком реально и осязаемо.
В первый момент ему показалось, что перед ним простирается пустота. Абсолютное, всепоглощающее Ничто, бездонное и немое, лишённое даже намека на форму, свет или перспективу. Так, наверное, выглядел Хаос до первого «Слова», – мелькнуло где-то на краю сознания. Первозданное Ничто, где нет места даже для "до" или "после"…
Но, заставив своё зрение сфокусироваться в этой мгле, он заметил, что в самом центре этого Ничто, как артерия в чёрном теле космоса, пульсировал поток. Он двигался неспешно, величаво, как густая река жидкого света или сгущённой энергии. Волны неведомой субстанции катились с мерным, гипнотизирующим ритмом, напоминающим биение гигантского сердца. В клубящихся сгустках, словно вскипая и остывая, переливались отсветы от вспышек энергий, ослепительных и завораживающих своим видом. Словно кровь мира… – подумал старик, но мысль его оборвалась, сбитая ритмом пульсаций этой реки, отдающейся гулом в его собственном существе, заставляя вибрировать каждую частицу его "я".
