Дождь стучал по крыше дома №7, словно пытался пробраться внутрь.
Я сидел на полу пустой квартиры, прислонившись к стене, и пил виски из горлышка. Переезд, развод, увольнение – жизнь будто решила проверить, сколько ударов я выдержу. Включённый телефон освещал коробки, которые я ещё не распаковал.
И тогда я услышал «это».
Тихий шёпот.
Не из коридора. Не из окна.
«Из стены».
Сначала я подумал – показалось. Но через две секунды голос повторил мои собственные слова, произнесённые вслух минуту назад:
«Чёрт, где же зарядка?»
Тот же тембр. Та же интонация.
Но с лёгкой хрипотцой, будто говорящий долго не пил воды.
Я замер.
«Кто там?» – спросил я шёпотом.
Пауза.
Две секунды.
«Кто там?» – ответило эхо.
Только теперь я понял – оно не просто повторяет.
Оно отвечает.
Я подошёл к стене, прижал ладонь к обоям. Холодный пот стекал по спине.
«Если это шутка – очень смешно».
Пауза.
«Если это шутка – очень смешно».
И тогда, прежде чем я успел что-то сказать, голос добавил:
«Но это не шутка».
В тот момент я ещё не знал, что это только начало.
Что стены этого дома помнят всё.
И что скоро я услышу не просто свои слова.
Я услышу то, чего ещё не говорил.
А потом – то, что скажу в будущем.
А потом…
Потом оно начнёт отвечать за меня.
Глава 1. Стены, которые помнят
Часть 1. Первое эхо
Город встретил Алексея Гордеева осенним дождём, который не шёл, а полз по улицам – мутными потёками на стёклах автобуса, серой плёнкой на асфальте, холодными каплями, застревающими в волосах, как невысказанные мысли. Он нёс два пакета с вещами (всё, что взял из старой жизни), и ключ в кармане жёг дыру в пальто. Дом №7 по улице Старых Тополей стоял, откровенно говоря, неприветливо: фасад, некогда жёлтый, выцвел до грязно-бежевого, балконы кривились, как сломанные зубы, а в подъезде пахло сыростью и чем-то кислым – возможно, забытыми надеждами предыдущих жильцов.
Квартира на третьем этаже оказалась пустой, но не тихой. Половицы скрипели на особый лад – будто кто-то наступал на них снизу. Обои, когда-то бежевые с позолотой, теперь походили на старую кожу, местами вздувшуюся от сырости. Алексей бросил пакеты на пол (раздался глухой стук, будто в ответ кто-то постучал ровно так же за стеной), подошёл к окну. Вид открывался на соседний дом-близнец, такое же облезлое здание, и узкий переулок, где одинокий фонарь мигал, как умирающий светляк.
