Лишь бы не работать. Истории о современном искусстве

Поэт измышляет миражи —

Обманщик, правдивый до слез,

Настолько, что вымыслит даже

И боль, если больно всерьез.

Но те, кто листает наследье,

Почувствуют в час тишины

Не две эти боли, а третью,

Которой они лишены.

И так, остановки не зная

И голос рассудка глуша,

Игрушка кружит заводная,

А все говорят – душа.

Автопсихография. Фернандо Пессоа[1].

Пер. А. Гелескула

Хотя рассказанные в этой книге истории отчасти навеяны реальными событиями, в основном они являются плодом моей фантазии. И если кто-то узнает себя в одном из персонажей, это будет его личный выбор, сделанный на свой страх и риск. Это книга не о ком-то конкретном, а скорее обо всех нас и, конечно же, об авторе, нарисовавшем свой забавный и отчаянный автопортрет. По правде сказать, слишком уж надеяться не стоит, но и слишком уж отчаиваться тоже. Нужно понимать, что мир несовершенен и мы тоже.

Несколько дней назад мой приятель-галерист, поедая одну тартинку за другой, поделился со мной грустной новостью. Ни на минуту не забывая о харизме и плюясь смесью спритца и арахиса, наш оракул изрек: «Знаешь, галеристы больше не в моде. Возможно, мы зашли слишком далеко», – продолжил он развивать свою туманную гипотезу о том, почему этот вид деятельности впал в немилость. Действительно, после Второй мировой войны галерист очень даже неплохо проводил время как минимум еще лет шестьдесят. Харизматичный вершитель судеб молодых художников в переломную эпоху, арт-дилер пользовался этим, пока мог, то есть пока работал рынок. Убежденный в том, что он судьбоносная фигура, галерист правил бал, как до него это делал куратор, а еще раньше – художественный критик, а если совсем углубиться в прошлое, то и художник эпохи Возрождения. «Теперь же, – сокрушался мой друг, – ситуация поменялась, нас стали избегать. Лучшие из художников смотрят на нас с подозрением, мы стали людьми второго сорта, аутсайдерами, зачумленными». Теперь он, с его рассеянно блуждающим взглядом и неотразимой белой бородой, казался мне уже жертвенным агнцем, ожидающим, когда опустится занесенный над ним невидимый меч истории. В самом деле, если подумать, у него был повод для беспокойства. В последние годы сфера искусства, находясь в глубоком экзистенциальном кризисе, начала испытывать недоверие к рынку, заявлять о необходимости возвращения к сути вещей, к аутентичности и даже к гражданской ответственности. Некоторые вполне достойные идеи, ставшие уже общим местом за пределами сферы искусства, теперь начали циркулировать в ней, как штамм вируса, и сеять хаос в самых слабых умах, то есть среди большинства. Все началось с совершенно искреннего разговора о важности архивов, потом о концепции