Каждый июнь для Вовы был как Новый год, только лучше. Не нужно ждать снега, не нужно наряжать ёлку, не нужно терпеть долгие застолья и родительские тосты. Вместо этого – чемодан, собранный наспех, жаркое утро и предвкушение дороги. В этой дороге было всё: прощание, свобода и тайное чувство, что он отправляется в путешествие туда, где снова станет собой.
Мама суетилась с утра – третий раз проверяла, на месте ли зубная щётка и таблетки от горла. Вова, как и положено мальчику его возраста, ворчал и отмахивался, но внутри ему было даже приятно: забота – как плед, в который заворачиваешься перед чем-то большим. Он обнял маму неловко, быстро, как будто не хотел показывать, что грустит. А она смотрела ему вслед, пока автобус медленно отходил от школы.
Автобусы были старые, жёлтые, с занавесками, которые пахли прошлым летом. В салоне душно и жарко, окна не открываются, спинки сидений жёсткие, но никто не жаловался. Потому что главное – они ехали. Вове досталось место у окна. Он сложил руки под сумку, как подушку, и уставился в проплывающий мир: дворы, троллейбусы, остановки, окраины.
– Ты в каком отряде? – спросил мальчик справа, с рыжими веснушками и громадной родинкой на щеке.
– В первом, – ответил Вова.
– Круто. Это где Оля, да? Я слышал, в неё каждый год один кто-то влюбляется.
– Ага, – хмыкнул Вова. Ему это было неинтересно. Пока.
Салон гудел разговорами. Девочки в середине автобуса завели песни. Кто-то вытаскивал конфеты и делился. Пашка, которого он знал ещё с прошлого года, уже рассказывал «новую страшилку», выдуманную вчера.
– В прошлом году тут ехал мальчик… – начинал Пашка таинственно. – И в окне увидел, как на капоте уазика сидит… кукла. Но только не кукла. Она живая была.
Все хихикали. Даже водитель, слышавший это через зеркало, усмехнулся.
Дорога уходила всё дальше от города. Теперь поля – бескрайние, золотые. Пронеслись мимо старой водонапорной башни, заброшенной АЗС, где стоя сломанный автомат с надписью «Квас». Вова смотрел на всё это, как на куски карты – местности, по которой они плывут к лету.
Автобус подпрыгнул на яме. Девочка впереди вскрикнула, и все засмеялись. Один из мальчишек выронил домашнюю выпечку, и теперь пахло луком и картошкой на весь салон.
И тут, будто по команде, воздух стал другим. Настоящим. Лесным. Через окно потянуло хвоей, сыростью, прелыми листьями. Это был запах лагеря. Он всегда приходил чуть раньше, чем поворот на базу.
