Артём стоял перед зеркалом, но не видел себя. Стекло, покрытое трещинами, отражало не его лицо, а что-то иное – смутные тени, сменяющие друг друга, как призраки, ускользающие от света. Он протянул руку, коснулся холодной поверхности, и его пальцы задрожали, словно боялись прикоснуться к правде. *Кто я?* – этот вопрос, как ржавый гвоздь, вонзался в его сознание, но ответа не было. Только тишина, густая и липкая, как смола, заливающая всё вокруг.
Комната, в которой он находился, была тесной, почти удушающей. Стены, покрытые облупившейся краской, казались живыми, словно наблюдали за ним, выжидая, когда он сделает неверный шаг. Единственная лампа под потолком мигала, отбрасывая рваные тени на пол. Он знал, что это место – его квартира, но оно казалось чужим, как будто он оказался здесь по ошибке. *Почему я здесь?* – мысль вспыхнула и тут же погасла, оставив лишь горький привкус во рту.
Артём отвернулся от зеркала и посмотрел на свои руки. На запястье виднелись старые шрамы – тонкие, едва заметные линии, которые он оставил сам, в те ночи, когда тишина становилась невыносимой. Он не помнил, когда это началось. Может, в детстве, когда он впервые почувствовал, что внутри него живёт кто-то другой. Не он, а кто-то ещё – холодный, расчётливый, тот, кто смотрел на мир с презрением и видел в людях лишь пешки. Этот другой иногда говорил с ним, шептал в темноте, подталкивал к поступкам, от которых потом становилось тошно. Но были и другие голоса – слабые, почти заглушённые, умоляющие остановиться, вспомнить, кем он был когда-то.\par
Он подошёл к окну, раздвинул тяжёлые шторы и посмотрел на город. Улицы были пусты, лишь редкие фонари мигали, словно подмигивая ему в сговоре. Москва спала, но её сон был неспокойным, как будто город знал, что скрывается в душах его обитателей. Артём прижался лбом к холодному стеклу, пытаясь унять нарастающую тревогу. Он чувствовал, как его мысли дробятся, как будто кто-то раскалывает его сознание на куски. Один Артём хотел кричать, другой – смеяться, третий – просто исчезнуть.
Я не должен быть здесь, – подумал он, но тут же другая мысль, чужая и резкая, оборвала его: *Ты здесь, потому что так надо. Потому что ты – это я.* Он вздрогнул, отступил от окна и сжал кулаки. Пульс стучал в висках, как барабаны, возвещающие о начале войны. Войны с самим собой.
