Это была обычная советская семья. Мать – учительница младших классов в сельской школе, отец – колхозник, и трое деток: Иван, Алина и Виктор. Была еще и бабушка, но она умерла очень рано, в возрасте шестидесяти лет, когда Ивану еще и пяти не было, а Виктора тогда еще вообще не было. Иван ее еще немного помнил, а Алина почти не помнила, ей тогда и трех лет не было. У бабушки почему-то болели ноги, и она ходила очень медленно, переваливаясь с ноги на ногу. Дальше клуни1, пожалуй, и не ходила. Отец с матерью все время были на работе, а Иван с Алиной оставались дома с бабушкой. Жили они в старенькой хатке, беленной снаружи и изнутри мелом, построенной еще прапрадедом. Это была обычная пятистенка, как и большинство хат в селе: сени, чулан и одна большая комната. В комнате была только одна старенькая деревянная кровать, покрашенная под красное дерево, на которой спали родители. Был еще небольшой стол, два стула из лозы2, с фанерным сидением, и этажерка, на которой стояли книги, тоже из лозы. Вдоль стены стояла длинная лавка, на которую садились пришедшие в гости люди. Слева от входной двери стояла маленькая лавочка, а на ней ведро с водой. Большую часть комнаты занимала печь с лежанкой. А возле лежанки были большие полати3, отгороженные от комнаты занавеской, на которых и спала бабушка с внуками. Лежать и спать еще можно было на лежанке и на самой печке. Там, сверху, было такое специальное место, где даже взрослый человек помещался, а дети с мамой даже втроем помещались, и, иногда, пели там с мамой песни. И там было очень тепло, даже теплее, чем на лежанке. И забираться туда было очень удобно, сначала на полати, потом на лежанку, а потом и на печку. Набегавшись зимой по морозу, они всегда залазили на печку и там отогревались, растирая руками задубевшие руки и ноги. Туда же бабушка им подавала горячий чай с маленьким кусочком колотого сахара.
– Сахар не кусайте, а то зубки сломаете, – предупреждала она. – Вы его мокайте в чай и сосите.
Чай был очень вкусным и очень ароматным, так как заваривался на ветках малины и черной смородины, а сахар очень сладким. Этого маленького кусочка хватало на всю кружку чая, и еще оставался. Его тихонько, чтобы бабушка не услышала, зубками разгрызали, и проглатывали, не пропадать же такому добру. Сейчас такого сахара уже нет. Рафинад так не пососешь, он сразу в руках разваливается.
