"Исповедальная петля"
Глава 1
Из бездны памяти
Сознание возвращалось к Михаилу Гроссу медленно. Он будто пытался выплыть из бездонного колодца, где каждый метр давался с неимоверным трудом. Сначала пришли звуки – далекие и искаженные, как эхо в пещере: приглушенные голоса, писк аппаратуры, шорох одежды. Потом запахи – едкий дезинфектант, который въедался в ноздри и оставлял металлический привкус на языке, стерильная чистота больничного белья, слабый аромат цветов где-то в стороне.
И только после этого – боль. Она обрушилась на него, как лавина, сначала тупая и разлитая по всему телу, затем сфокусировавшаяся в висках пульсирующим молотом. Каждый удар сердца отдавался в голове взрывом, и Михаил застонал, сам не узнав собственного голоса – хриплого, чужого, который мог бы принадлежать глубокому старику.
– Михаил Петрович? – Женский голос прорезал туман, в котором плавало его сознание. – Вы меня слышите?
Он попытался открыть глаза, но веки словно налились свинцом. Когда это наконец удалось, мир предстал перед ним размытым пятном, в котором медленно проступали очертания: белый потолок с длинной трещиной, похожей на молнию, флуоресцентные лампы, заливающие все холодным светом, лицо молодой женщины в белом халате, склонившейся над ним с выражением профессиональной заботы.
Михаил хотел что-то сказать, но горло пересохло, став словно древний пергамент. Вместо слов вырвался только невнятный хрип. Медсестра – он понял, что это медсестра, по бейджику на халате – сразу поднесла к его губам ложечку со льдом.
– Не торопитесь. Маленькими глотками.
Холод растекся по пересохшему рту благословенной прохладой. Михаил жадно втягивал талую воду, чувствуя, как к нему постепенно возвращается способность быть человеком. Язык отлипал от неба, в горле появлялась влага, мышцы лица начинали слушаться.
– Где… – голос звучал как скрежет наждачной бумаги, – где я?
– Центральная клиническая больница. Москва. – Медсестра проверила показания мониторов, мигающих зелеными цифрами. – Вы долго спали, Михаил Петрович. Очень долго.
Больница. Москва. Эти слова должны были что-то значить, но они повисали в воздухе, не находя отклика в памяти. Михаил попытался сосредоточиться, нащупать хоть какую-то зацепку в дымке своих воспоминаний. Последнее, что он помнил ясно… октябрь. Золотая московская осень, шуршание листьев под ногами, запах дыма от костров в парках. Он стоял в своем кабинете в университете, разглядывая карту Норвегии, и планировал что-то важное. Экспедицию. Да, точно – экспедицию.
