Я набрала номер мамы, и сердце колотилось где-то в горле – радостно и тревожно одновременно. Столько лет я мечтала об этом, и вот оно – свершилось. Мне не терпелось поделиться этой новостью именно с ней.
А день выдался таким чудесным, будто сама природа радовалась вместе со мной: лёгкий ветерок едва касался кожи, солнце ласково грело, собака бежала впереди, звонко постукивая когтями по асфальту. Я часто звонила маме – чтобы поболтать, услышать голос, просто быть ближе. И сейчас, прогуливаясь, решила: пусть она узнает первой.
Ту-ту… Ту-ту… Гудки в трубке были долгими, немного тревожными – будто и связь чувствовала, что за ними кроется что-то важное. Я сжала телефон крепче, дыхание стало чуть короче. Щелчок.
– Алло? – голос мамы был тёплым, немного сонным, но сразу узнаваемым.
– Приветик! Мам, я тебя набрала не просто так.
– Ты жива – уже хорошо. Дальше можно всё что угодно, – усмехнулась она, и в её голосе звучала та привычная лёгкость, которая всегда снимала напряжение лучше любых слов.
Я закатила глаза, хотя она этого не видела. Ну вот опять. И всё же улыбнулась.
– Мам… я написала книгу. Представляешь?
На том конце повисла тишина – такая, в которой нет пустоты. В ней было удивление, восторг и что-то ещё… словно вдох, которого не ожидали. Как будто вручили букет, о котором не просили – но очень хотели.
– Серьёзно? Правда?.. Моя девочка!
– Да. Настоящую. Пока электронную. На Литресе. Под своим именем.
Наверное, в моём голосе была такая неприкрытая гордость, что даже я сама себя этим немного удивила.
Мама рассмеялась – тихо, почти трепетно, будто боялась спугнуть что-то хрупкое.
– Я так за тебя рада. Правда. Это ведь… твоя мечта?
– Мечта, – выдохнула я, чувствуя, как с плеч спадает груз ожиданий. – Но, мам… не спеши её читать, хорошо?
– Почему?
В её голосе исчезла лёгкость. Осталась серьёзность. Почти возмущение.
– Там много… тьмы. Жестокости. И страха. Это история… про детей. Про выживание. Про тех, кого никто не спас. Я писала не сказку.
Мама долго молчала. И когда заговорила, в её голосе было нечто глубже слов – не объяснение, а признание.
– Знаешь… если бы я писала, доченька, я бы, наверное, тоже не писала сказки. Потому что в жизни их было немного. А вот страха – порой больше, чем в самых страшных книгах. Иногда – в сто раз больше.
