В детстве я думал, что, когда вырасту, буду зажигать звезды. Должен же быть на свете, какой-то человек, который вечером, когда усталое Солнце закатывается за горизонт, потихоньку включает их, а поутру, медленно и аккуратно, по-одной, выключает.
Когда мне было пять лет, я представлял, что у того самого, человека, есть в руке пульт с одной большой крутящейся кнопкой. Белая, лакированная кнопка, похожая на ту, около двери, которой родители одновременно зажигали шесть звезд-светильников в моей комнате.
В семь лет, я увидел пульт диджея, и понял, что у того человека, на самом деле, должна быть не одна кнопка, а такой же, огромный пульт. И он может зажигать и гасить звезды, как ему вздумается. Столько крутилок, кнопок и рычажков, подумал я, а что будет, если тот человек, однажды заболеет и запутается в них, и не сможет выключить звезды вовремя. Они же продолжат гореть днем! Солнце и горящие звезды – когда я представил эту картину, я, впервые за свою недолгую жизнь ощутил подступающий ужас.
– Так не бывает! Не должно быть! Неправильно! Нет-нет-нет!
В двенадцать мне наконец-то купили телескоп, и я стал показывать моим нерадивым друзьям другие галактики. Галактики выглядели незамысловатыми белыми кляксами, и друзьям они быстро надоели. Друзья хотели смотреть на Луну. Я – нет. Луна скучна, а я рассказывал им о других мирах, о мириадах звезд, где-то там, очень-очень-очень далеко. Друзья пинали треногу телескопа. Я широко разводил руки, показывая размеры экзотических слонов, живущих на далеких планетах. Друзья радостно гоготали. Я рассказывал о дивных красных, белых, фиолетовых солнцах которые во множестве восходят и заходят там, на тех небесах далекой планеты. Одна из девочек, сказала всем, что я это все выдумываю, и нет никаких планет, кроме тех, что летают по Солнечной системе. Я дал ей увесистый подзатыльник. Потом пришла мама, забрала телескоп, закрыла его в чулане, а мне долго объясняла, что нельзя драться с девочками. Мне стало обидно. Может быть именно поэтому мои отношения с девушками больше никогда не вышли за обычные деловые рамки. Позже, в университете выяснилось, что, я был прав, экзопланеты действительно существуют, просто тогда, в моем детстве, они еще не были открыты.
В двадцать я поступил в университет. Конечно-же на астронома. В двадцать пять, я все так же смотрел на звезды, но уже через экран монитора. На экране отображалось россыпь графиков, столбцов с цифрами, и лишь изредка, я находил в себе удовольствие переключиться в привычный нам световой диапазон и полюбоваться яркими созвездиями, туманностями, квазарами. Я хотел найти ту самую звезду, у которой живут те самые слоны, про которых я знал еще с детства. Я был абсолютно уверен, что во Вселенной есть жизнь, и она должна нам ответить. Но Вселенная молчала. Я пил много кофе. Вселенная молчала. Я тер красные, воспаленные после бессонной ночи глаза, наблюдая из окна университетской обсерватории как ночной мрак постепенно бледнеет и тает и тот самый человек начинает одну за одной выключать звезды. И та звезда, где жили мои экзотически -экзопланетные слоны, тоже привычно гасла, но делала это молча. Я не мог больше этого терпеть. Однажды утром, я закрыл за собой дверь лаборатории, подошел к кабинету шефа, протолкнул ключ в узкую полоску между дверью и паркетом и вышел навстречу наступающему рассвету.
