Воссоединение с забытым
Исабель, стоя на краю пустынной улицы, прислонилась к старому дереву, чьи сучья нависали над её головой, как скелет руки, простирающейся в мрак. Порой она думала, что этот дом – как вратарь её внутреннего мира, он запирал все её секреты и страхи в одной темной комнате, которую ей предстояло открыть. Глядя на заброшенный дом, Исабель ощутила смешанные эмоции: отстранённость и привлекательность. Он стоял, словно призрак забытого времени, его окна, похожие на пустые глаза, следили за каждым её движением.
Размышляя о переезде, она вспомнила разговоры в городе, шёпоты, завуалированные деликатесами и настороженной любопытством. Говорили, что Дом Долгожданного Угла населён памятью, способной поглотить каждого, кто посмеет переступить его порог. Но Исабель была художницей, и её душа жаждала работы, которой она не могла достичь в домашних стенах. Она искала вдохновение, и, возможно, сама истина поджидала её как охотничья ставка, ожидающая своего часа.
Скрипучая дверь открылась с оглушительным треском, иногда весьма символично, в её начале. Взгляд Исабель пробежал по пыльным поверхностям – тёмные углы были заросшими паутиной, а полы завалены мусором, как недостатки прошлого, поздно судить о которых. Крики внутреннего голоса находили новое выражение в этой тишине – чем дольше она оставалась, тем громче его противоречивые призывы стали для неё.
Она решила начать с кухни. Пройдя мимо потрескавшихся окон, Исабель почувствовала, как сцепление с душными стенами стало её собственным крушением. Словно сама кухня ожидала своего пробуждения, и она вела её в каждый угол, распаковывая свои воспоминания о том, как её бабушка делала яблочные пироги в маленьком уютном доме, который был полон жизни. Но тут, среди заброшенных кастрюль и ржавого столового серебра, Исабель нашла лишь холодные воспоминания; дом не хотел дружить с ней.
Поняв, что ищет общение с этой мертвой сущностью, Исабель обратила внимание на сыпучие стены и старающиеся выбирать из себя формы. Она, как художница, подходила к ним, вдохновленная и пугающаяся одновременно. Те искорки вдохновения, изначально греющие её, начали обжигать, бросая в её голову картинки – первое впечатление от дома пришло к ней, нарисованное в её подкорке.
Она представила, как жизнь когда-то пробуждалась в этих стенах, смех и шутки разносились эхом по коридорам. Но на смену этому представлению пришло другое: сцены, потаенные и мрачные, где тени становятся видимыми, а шёпоты раздаются в полутёмных углах. Исабель почувствовала, как холод пробирает её до костей, и она обернулась, как будто кто-то шёл следом, но это был лишь её собственный страх, вырвавшийся наружу.
