Полный тоски и одиночества, северный лес хранил мрачное безмолвие. С дымчатого неба падали редкие снежинки. Близился вечер.
Из последних сил шагая по глубоким сугробам, Костя проклял тот миг, когда решил ехать в эту глухомань. Ну что ему дома не сиделось? Зачем было переть за сотню километров в безымянное, почти вымершее село, чтобы на снегоходе покататься? И угораздило же заблудиться, истратить всё топливо и остаться без связи.
Такое дерьмо случайно не случается.
Тяжело дыша, Костя остановился и внимательно осмотрелся: ёлки, ёлки, ёлки. Ни одного ориентира. Ни намёка на присутствие людей. Он-то рассчитывал наткнуться на лыжню или тропинку, выйти к делянке или обратно к селу. Хотя бы дым печной трубы разглядеть.
Вернуться по следам снегохода не вышло – Костя провалился по самую макушку и еле выбрался. Решил обойти, да заплутал. Бродил кругами, пока не признал, что потерялся. Но оставаться на месте было нельзя – дай бог начнут искать его дня через три-четыре, а за это время он насмерть замёрзнет. Вот и пришлось идти наугад, то ли спасаясь от смерти, то ли к ней направляясь.
Совсем рядом закаркала ворона, будто приглашая серых хищников разделить лёгкую добычу. Костя запустил в неё снежком – не попал, но та перелетела на другую ель и снова закаркала.
– Чтоб ты сдохла, – бессильно выругался Костя и поморщился от боли в горле.
Если только выберется, то наверняка надолго сляжет. Ноги околели, став чем-то чужеродным, почти неощутимым, пальцы рук плохо сгибались. Каждый хриплый вдох отдавался болью в грудине и в горле. В голове сразу поплыли известные названия: тонзиллит, фарингит, ларингит… Что там ещё бывает? Ангина и воспаление лёгких. Обморожение. Ампутация. Костя безнадёжно огляделся – смерть.
Умирать было рано – ещё третий юбилей не отпразднован, – и Костя решил поискать место для ночлега. Про выживание в зимнем лесу он ничего не знал, но чутьё подсказывало, что нужно схорониться. Может, под ёлкой спрятаться или на дерево влезть. Только что на дереве делать, если даже верёвки нет? Свалиться с него?
– Господи помоги, – прошептал Костя.
Он еле волочил ноги, на него волнами накатывали слабость и сонливость. А ворона, пусть и замолчала, продолжала наблюдать, перелетая с ветки на ветку. Ждала, когда он загнётся. Знала, что такие идиоты до утра не доживают.
