Глава 1: Один выстрел
Небо будто опустилось на землю. Оно было низкое, тяжёлое, в серых полосах, словно измятое плащ-палаткой. Воздух трещал от напряжения, пах порохом и жжёным металлом. Всё вокруг гудело и стонало, как организм, которому причинили боль, но он ещё жив – и злится.
Александр прижимался к стене разрушенного дома, ловя каждое движение вражеского сектора. Глаза жгло от пыли, уши гудели от стрельбы. Он был взмокший, сжимающий автомат до онемения. За его спиной – трое: радист, сержант-пулемётчик и командир роты, Кузнецов. Человек-камень, сорокалетний фронтовик с лицом, как будто вырезанным штыком.
И вдруг всё случилось за секунду.
Из-за угла выскочил дрон-камикадзе.
Шум, похожий на крик насекомого.
Резкий, пронизывающий.
Слишком близко.
Александр видел, как командир делает шаг вперёд – и в этот момент в голове что-то щёлкнуло. Не было ни времени, ни логики. Всё внутри, что было человеческим, сработало раньше разума.
Он прыгнул.
В прыжке успел только закрыть собой Кузнецова.
Мир взорвался.
В ушах – звон, будто внутри черепа кто-то завёл циркулярную пилу. Он не чувствовал тела.
Потом пришла боль.
Дикая, голодная.
И тишина. Тишина, которую больше всего боятся на войне. Она значит, что ты остался – а другие, возможно, нет.
Когда его подняли, он уже не мог пошевелить правой рукой. Не мог даже повернуть шею. Кровь стекала за воротник, пульсируя. Кто-то кричал. Кто-то шептал «живой… живой…».
Он не был уверен, что это не сон.
Он хотел умереть – потому что так было проще.
Глава 2: Белые стены и холодная пустота
Он очнулся в госпитале. Потолок был белый, как мел. Вокруг пахло лекарствами и чужими страхами.
Руку ампутировали.
Ему не сказали – он сам догадался. Проснулся, попытался пошевелить пальцами – и ничего. Пустота.
Фантомная боль сводила с ума.
«– Ваша реакция – нормальна», – сказал врач с глазами загнанного лося. – Вы спасли командира. Он жив, передал вам благодарность. И начал ходатайство о награде.
Александр усмехнулся. Не потому что рад.
Потому что не знал, что на это сказать.
Герой? А он, значит, теперь кто? Инвалид двадцати семи лет от роду, который не может сам себе зубы почистить.
В палатах царила тишина. Те, кто кричал по ночам, больше не кричали. Те, кто смеялся, больше не смеялись.
Только он – молчал.
Потому что голос застрял где-то между броней и кожей.
