Квантовый возраст женщины
Рассказ
Семидесятидевятилетний Соломон Израилевич лежал на больничной койке, находясь, по мнению врачей, в зоне риска летального исхода, и с ужасом смотрел на дверь. Он понимал, кто ее откроет, но не хотел верить. Будучи математического склада ума, он попытался проанализировать свой мистический ужас и пришел к неутешительному выводу: жизнь свою Соломон Израилевич провалил. Точнее, ключевая задача его жизни оказалась, как бы это помягче сказать, далека от выполнения. А надо отметить, что ради этой цели он перепахал свою судьбу, как ураган иногда разбирает на ветки, корни и стволы вековой лес. Разбирает так, что никакой любитель лего потом восстановить не может. Долгие годы Соломон Израилевич боялся умереть в одиночестве, долгие годы он кропотливо строил свою Великую Китайскую стену, отделявшую его от этой ситуации, и вот настало время пожинать плоды трудов, а тут…
Хотя давайте я вас введу в курс дела, чтобы не запутать окончательно.
Впервые страх смерти (и сразу одинокой) Соломон Израилевич испытал в пять лет. Надо отметить, что в столь юном возрасте его не звали так официально. Родные ограничивались Шломо, остальные – опционально от милых детских обращений до вполне себе антисемитских, иногда довольно креативных. Так вот, однажды Шломо обнаружил дома чрезвычайно много людей, а людей он не очень любил непосредственно с зачатия, так как десятки друзей и родственников гладили живот мамы Шломо во время беременности, мешая ему спать, но это к слову.
Помимо толпы гостей маленький мизантроп отметил особую изысканность и новизну еды, не говоря уже о ее количестве.
Соломон Израилевич редко делился этим секретом, но почти все свои любимые блюда он попробовал впервые именно в тот вечер. Бывало, скажет в разгар какого-нибудь праздника:
«Э-э-эх, сейчас бы гуся с поминок дяди Семёна, да нет уже таких гусей… Вот ведь несправедливость, дядя Семён был законченным кретином, а на его поминки пришло столько людей, что всем казалось, Сталин воскрес, а затем снова умер, но только уже в нашей квартире. А все потому, что бабушка наконец собралась с силами и выстрелила из всех орудий».
Да, все верно. Смерть предметно познакомилась с Шломо на проводах брата его бабушки в мир иной. Дядю Семёна никто не любил, даже сам дядя Семён, жил он с постоянно меняющимися женами и то появляющимися, то исчезающими детьми. Нет, они, к счастью, не умирали, а просто куда-то девались, иногда к тихой радости самого отца, который, отметим справедливости ради, как мог помогал им, и как раз от этой помощи матери детей чаще всего и сбегали. Они справедливо опасались любого деятельного участия дяди Семёна в жизни продолжателей его рода. Инстинкт самосохранения срабатывал. Дядя Семён умудрялся портить все, за что брался. При этом он парадоксально высоко ценился на своем предприятии, но был нюанс.
