Отправляясь на отдых в Карелию, мы с мужем не планировали стать гостями в солидном доме у озера, познакомиться с пожилой приятной парой и услышать историю, в которой известная фамилия прозвучала самым неожиданным образом, но моя сотрудница, узнав о нашей поездке попросила «забросить» «по дороге» посылочку родственникам и добавила неожиданно:
«Супруг моей тёти адмирал в отставке».
Зачем это произнесла, непонятно. Мне всё равно, кому вручить передачу: военному или штатскому.
Действительно, навигатор показал, что «искомая» дача находится в десяти минутах езды от трассы, то есть «по дороге». Хозяева приняли лекарство в причудливой коробочке, изготовленное травницей, но нас не отпустили, усадили за стол на высокой открытой веранде с потрясающим видом: камни, сосны, озёрная гладь. Кругом тишина, в чистейшем воздухе запах хвои, аромат чая с жасмином, а на блюде позапрошлого века ватрушка, испечённая хозяйкой недавно.
Проблематично найти тему для разговора с, практически, незнакомыми людьми. Старик, конечно, интересный. Я вспомнила предупреждение насчёт «адмирала». Седина, морщины, белые брови, как у всех в этом возрасте, но глаза, чёрные, живые, сообразительные выдают в нём не состарившегося подростка, молчит, но слушает внимательно, и всё ему интересно.
Муж рассказал о нашем путешествии, потом заговорил о «Финке», северном соседе России, расположенном в нескольких километрах от места, где мы сидели, о стране, недоступной нынче россиянам, вспомнили тамошнюю рыбалку, грибы, красную икру и ликёр из морошки….
– Из финских фамилий самая известная русскому человеку – Маннергейм, – продолжил супруг, – он был успешным царским генералом, аристократ и красавец, в последствии финский главнокомандующий, президент…
Я перевела разговор на тему, близкую военному, чтобы послушать его:
– Здесь, неподалёку проходила защитная линия,
организованная в преддверье небольшой, но жестокой зимней войны 1939-1940-ых годов, названная по имени маршала.
– О, да, – лукаво сверкнули глаза адмирала, – не поверите, но линия Маннергейма отпечатана пожизненно, на моих, простите, ягодицах и до сей поры отдаётся в памяти воспоминанием о мучительной боли и чудесном исцелении.
Супруга старика стеснительно улыбнулась и опустила глаза, мол, что делать, если он такой.
Я растерялась. Участвовать в войне, случившейся более восьмидесяти лет назад, старик не мог, все бойцы того времени уже покинули нас. При чём тут ягодицы? Принять его слова за шутку? Но это странная шутка…
