1.1
Туман за окном был густым, как молоко в детстве. Помню, как бабушка наливала его в синюю кружку, и оно казалось живым, тёплым. Но этот туман был совсем другим – холодным и безжизненным.
Он полз по асфальту, обвивал машину, словно хотел утащить меня в бездну.
«Тихозёрск – 3 км». Указатель вынырнул из белёсой пелены и тут же растворился. Навигатор молчал уже полчаса – здесь, на краю света, даже спутники не работали. Или, может быть, это я подсознательно не хотел, чтобы меня кто-то нашёл.
Радио шипело помехами. Я выключил его, и в тишине сразу услышал её: «Паша, притормози. Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты гонишь».
Нога сама нажала на тормоз. Чёрт. Полгода прошло, а я всё ещё разговариваю с призраками.
Туман вдруг расступился – резко, будто кто-то дёрнул за верёвку. И я увидел его.
Тихозёрск. Городок прилепился к скале, словно зловещий нарост. Дома лепились друг к другу, крыши были покрыты черепицей цвета старой крови. Колокольня торчала, как палец мертвеца, указывая в небо. Улицы извивались змеями, уводя взгляд к озеру, которое отсюда казалось не просто чёрным зеркалом, а зияющей бездной.
Я остановился на обочине и вышел из машины. Воздух ударил в лицо – солёный, густой, с привкусом гнили. Я дышал и чувствовал, как что-то сжималось в груди. Не сердце. Что-то другое, чужеродное, поселилось в том месте, где раньше билось оно.
Руки дрожали – не от холода, от внутреннего напряжения.
– Зачем я сюда приехал? – спросил я себя вслух.
Ответа не было. Был только шум волн внизу, под скалами. Монотонный, как писк монитора в больничной палате.
Ветер хлестал по лицу, как мокрая тряпка, пробирался под воротник куртки ледяными пальцами. В его завывании слышались голоса – шёпот, цеплявшийся за сознание, как рыболовный крючок за губу. Я вслушивался, хотя знал: это всего лишь звук воздуха, продувающего щели между камнями.
«Это место особенное», – сказала бы Ира, поёживаясь, как делала всегда, когда чувствовала нечто зловещее. Она чувствовала такие вещи кожей.
Входила в старые дома, замирала посреди комнаты, закрывала глаза и, слегка запрокинув голову, шептала: «Здесь осталась душа прошлых хозяев».
Верила в приметы, в то, что мёртвые оставляют следы в воздухе.
Я достал фотографию – мятую, истрёпанную от прикосновений. Дом на краю утёса: двухэтажный, из чёрного камня, с окнами, узкими, как бойницы. Я его никогда не видел вживую. Купил, будто в забытьи.
