Предательство убивает.
Не сразу.
Сначала – внутри. Как яд, который медленно растекается по венам, заставляя тебя сомневаться в каждом воспоминании, каждом слове, каждом прикосновении.
Потом – снаружи.
Я помню, как ломались мои кости. Как рвались мышцы, будто я была только тряпичной куклой, не живым человеком. Помню, как горячая, густая кровь стремительно покидала меня, унося с собой остатки надежды.
Но больше всего – я помню боль.
Та, что стирает дыхание.
Та, что не помещается в теле и лезет наружу, как крик.
Она началась задолго до того, как поезд раздавил моё тело. Думаю, я умерла раньше – когда поняла, что он предал. Когда осознала, что всё было ложью.
Смерть была лишь финальной точкой.
Я всегда верила, что всё можно исправить.
Если постараться.
Если не опускать рук.
Я цеплялась за это убеждение, как утопающий за дощечку в море. Глупо. Упрямо. По-детски.
Алексей называл это слепой верой.
Улыбался, целовал меня в висок и говорил, что любит именно за это.
Я верила и в это тоже.
Когда я узнала об измене, у меня под ногами затрещала земля.
Но я не ушла.
Я следила. Выяснила, кто она.
И всё внутри меня оборвалось, потому что это была моя подруга.
Та, с которой мы плакали на одной кухне.
Та, которой я доверяла.
Я хотела сначала поговорить.
Глупая привычка – искать диалог, когда мир уже рухнул.
Алексей клялся, что всё осознал. Что это была ошибка. Я простила. Мы сделали вид, что склеили осколки. Но трещины никуда не делись.
Потом была история со страховкой.
Мода такая пошла – страховать жизнь на фоне терактов.
Мы вместе заполняли документы. Подписи – его и моя – на одном листе. Он так уверенно держал ручку, будто подписывал не страховой договор, а приговор.
Мне тогда это показалось забавным.
Сейчас – нет.
Он стал мрачным. Отстранённым. Как будто жил не здесь, не со мной, а в каком-то другом измерении. Я старалась – злилась, смеялась, делала глупости. Всё, чтобы вернуть его. Чтобы он снова смотрел на меня как раньше.
Я даже пригласила его на кинофестиваль.
Это должно было быть что-то наше, личное.
Я собиралась рассказать ему важную новость.
Новость, от которой всё должно было измениться.
Но мы туда не попали.
Метро.
Платформа.
Я держу его за руку, он – меня.
Поезд приближается, и я на мгновение отвлекаюсь на гул в ушах.
И тогда – лёгкий толчок.
Не сильный. Достаточный.
