Д.В. Ефременко[1]
«Новая наука о политике», чикагская версия
Вступительная статья
Известный американский политолог Дэвид Истон, чья научная карьера началась в Гарварде и достигла расцвета в Чикагском университете, так сравнивал две alma mater:
«Мое впечатление об их различиях побуждало уподобить Гарвард широкому, медленному, извилистому потоку большой мощи, достигнутой не за счет силы течения, а только благодаря своей ширине и расстоянию, которое он преодолел, тогда как Чикаго казался рекой Тибр – стремительной, бурлящей, увлекающей, полной приключений и кипящей идеями. … Несомненно, первые пять или десять лет в Чикаго были одним из самых захватывающих интеллектуальных периодов в моей жизни. Это было просто огромное интеллектуальное наслаждение. Я познакомился с совершенно новым диапазоном не просто идей, но фундаментальных гипотез, и мог сопоставить их с теми, которыми неосознанно проникся в интеллектуальной атмосфере Гарварда. Наиболее захватывающим в Чикаго было многообразие самых различных, если не сталкивающихся друг с другом гипотез, которые постоянно подвергались рассмотрению. И огромное внимание уделялось не только содержанию этих идей, но процедурам и способам, использовавшимся для их получения, или, проще говоря, методам»[2].
Истон начал работать в Чикагском университете в 1947 г., в момент смены поколений политологической школы, когда по разным причинам лидер и ключевые фигуры первого поколения покинули университет или отошли от активной работы. Истону даже «достался» кабинет Чарльза Мерриама – человека, который, собственно, и создал Чикагскую школу политических исследований.
За четверть века до прихода Истона Мерриам сформулировал принципиально новую программу[3], которая фактически была программой становления «новой науки о политике» не только в Чикагском университете, но и во всей Америке. Ее суть состояла в развороте социальных исследователей к изучению политического поведения, междисциплинарности и широкому внедрению эмпирических методов. Это была весьма амбициозная декларация целей и задач трансформации политических исследований, особенно если принять во внимание, что в 1920-е годы Соединенные Штаты были еще далеки от лидерства в этой области знания. Но, как и во многих других областях, американцы действовали уверенно, с осознанием своего мощного потенциала и готовностью преодолевать барьеры, возникавшие на пути социального познания. А в самих США, возможно, наилучшим местом для прорыва в сфере общественных наук являлся Чикаго – настоящая лаборатория американских «ревущих двадцатых», соединявшая в себе финансовое могущество и классовые конфликты, предпринимательский и технический гений, социальную критику и дух нового урбанизма.
