Глава I: Монета на ладони
Дождь стучал в оконные стекла старого дома на окраине Блэкпайн, словно пытаясь прорваться внутрь, размыть границы между миром живых и тьмой. Грэйс Марлоу сидела в полумраке кухни, глядя на свои старые руки – дряхлые, иссохшие, как сам дом. В этом заброшенном месте, где каждый звук становился эхом прошлого, она жила одна уже много лет. Её муж умер давно, сын исчез при странных обстоятельствах – и всё, что ей осталось, – это одиночество и холодные стены, наполненные тяжёлым дыханием времени.
Вечерняя темнота опускалась на город, когда в дверь неожиданно постучали. Три коротких, чётких удара – тот, кто стучался из глубины ночи, словно чеканил заученный ритм. Сердце Грэйс забилось быстрее. Она не ждала гостей, да и с кем ей было общаться в этом забытом месте? Медленно подошла к двери и, дрожа от внутреннего беспокойства, открыла.
На пороге стоял незнакомец – высокий, в потертом плаще, лицо скрывал капюшон. Его взгляд был холодным и глубоким как сама ночь, а в руке у него блестела серебряная монета – старая, покрытая едва различимыми рунами и трещинами, словно она хранила в себе тысячи забытых историй.
– Прошу, пустите переночевать, – тихо сказал он, голосом, который едва прорезал тишину. – Я голоден и еды у меня нет, но я умею варить кашу… из серебряной монеты.
Грэйс не поняла сразу, почему слова так сильно врезались в её сознание. Может, это была шутка? Или какой-то обман? Но что-то в тени его лица и тяжелом блеске монеты заставило её отступить и впустить гостя внутрь.
В доме стало холоднее, словно сама тьма проникала через щели в окнах и стенах. Незнакомец сел за стол и положил на него монету. Свет, который исходил от неё, был тусклым и странным – не жёлтым и тёплым, а ледяным, проникающим в самое сердце.
Грейс достала из шкафа старую кастрюлю и налила в неё воду из крана – прозрачную и пахнущую металлом, поставила ее на плиту. Затем, незнакомец, бросил монету в воду. Вода вспыхнула холодным светом, и пламя под кастрюлей засветилось не привычным красным огнём, а дымчатым серым пламенем.
– Каша варится не из крупы, – сказал он, глядя прямо в глаза Грэйс. – А из того, что у тебя внутри – из голода, который не утолить обычной пищей.
В воздухе повисла тяжёлая пауза. Пар, что поднялся из кастрюли, пах сыростью заброшенных подвалов и древних могил, наполняя кухню ощущением запретного.
