А если так подумать – по большому счету ничего и не изменилось. Ну нет, всяческих мелких изменений произошло вокруг конечно целое море, да и как им не произойти в такой ситуации, когда устоявшийся веками уклад жизни рушится в одночасье, и продолжает медленно катиться под гору. Но это были всё больше такие, локальные что ли перемены. В основном же, в целиковой картине нового уклада жизни не изменилось ничего: оставшиеся нормальными людьми после катастрофы дальше выживают, бандиты и зараженные этим нормальным стараются с переменным успехом не позволить выжить. Естественным образом понемногу стирается понятие “бандит” – все мы в той или иной степени уже давно бандиты, и таким термином люди скорее автоматически обозначают тех, кто просто не живет с ними рядом и не вписывается в их собственные понятия о справедливости, в тот образ жизни, с помощью которого выживают они сами. Говоря конкретно: так вы называете тех, кто находится в прицеле вашего оружия.
В таких философских размышлениях я сидел в своей комнате в жандармерии Центра, а точнее, в "своем" отделе сопровождения. После глобальной катастрофы, случившийся на Земле в апреле этого года, большая часть человечества заразилась непонятным до сих пор то ли вирусом, то ли ещё чем, и стала гиперагрессивной, потеряв при этом практически начисто инстинкт самосохранения. Оставшиеся люди избрали разные пути выживания, у которых было впрочем и что-то общее: люди объединялись вместе в сообщества и группы. Одни такие объединения занимались тем, что грабили и убивали другие, более слабые такие объединения, тем самым обеспечивая себя ресурсами. Кто-то напротив, старался создать что-то вроде центров уцелевшей цивилизации, со своими правилами, населением, полицией или как вот на итальянском побережье – жандармами, армией и даже своей валютой. Один из таких центров (который бесхитростно так и назывался, Центр) находился в Италии, в местечке Портофино, и именно туда меня занесла судьба в поисках моей жены, с которой мы расстались в самый первый день заражения, и именно там я не смог спасти ее от смерти, в бою с очередной бандой. С тех пор прошло чуть больше двух месяцев, на улице бушевало лето и жара, а я всё пытался работой и дежурствами утолить горечь потери и заполнить ту дыру в самом себе, образовавшуюся когда я стоял на дороге и смотрел на горящий после взрыва автобус, в котором была моя жена, была моя жизнь.
