Ты моей никогда не будешь…

О книге

Автор книги - . Произведение относится к жанрам стихи и поэзия, русская поэзия. Оно опубликовано в 2025 году. Международный стандартный книжный номер: 978-5-17-156614-2. Книга является частью серии: Любимые поэты.

Аннотация

Давид Самойлов – один из ярчайших русских поэтов второй половины ХХ века.

Двадцатилетним юношей он ушел на войну добровольцем, прошел весь тяжелый солдатский путь от Вязьмы до Берлина, а после Победы поступил в Литинститут и посвятил всю дальнейшую жизнь творчеству.

Самойлов – автор таких знаменитых стихотворений, как «Сороковые», «Я – маленький, горло в ангине», «Королева Анна», «Болдинская осень», «Дуэт для скрипки и альта», сборников «Второй перевал», «Голоса за холмами», «Весть» и других. Его стихи звучат в кино и со сцены, их читают знаменитые актеры, их поют под гитару у костра, цитируют в беседах, часто не помня автора с детства знакомых строк.

Поэзия Давида Самойлова отличается проникновенным лиризмом, тонким психологизмом, философской глубиной, замечательной иронией и юмором. Круг тем обширен – война, любовь, Родина, история, мужчина и женщина, жизнь человеческая во всем ее многообразии. Его язык – образный, яркий, емкий, пластичный, в то же время простой и ясный, близкий и понятный любому читателю. На страницах его сборников «проклятые вопросы», размышления о смысле жизни соседствуют с шутками, ироничными, изящными эссе, нежными лирическими напевами.

Именно эта многогранность поэзии Давида Самойлова и позволила ему стать одним из самых известных и любимых наших поэтов.

Читать онлайн Давид Самойлов - Ты моей никогда не будешь…


* * *

© Самойлов Д. С., наследники, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Свободный стих

Я рос соответственно времени.
В детстве был ребенком.
В юности юношей.
В зрелости зрелым.
Поэтому в тридцатые годы
я любил тридцатые годы,
в сороковые
любил сороковые.
А когда по естественному закону
время стало означать
схождение под склон,
я его не возненавидел,
а стал понимать.
В шестидесятые годы
я понимал шестидесятые годы.
И теперь понимаю,
что происходит
и что произойдет
из того, что происходит.
И знаю, что будет со мной,
когда придет не мое время.
И не страшусь.

«Мы не меняемся совсем…»

И. К.

Мы не меняемся совсем.
Мы те же, что и в детстве раннем.
Мы лишь живем. И только тем
Кору грубеющую раним.
Живем взахлеб, живем вовсю,
Не зная, где поставим точку.
И все хоронимся в свою
Ветшающую оболочку.

Из детства

Из детства

Я маленький, горло в ангине.
За окнами падает снег.
И папа поет мне: «Как ныне
Сбирается вещий Олег…».
Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушке душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.
Осеннею мухой квартира
Дремотно жужжит за стеной.
И плачу над бренностью мира
Я, маленький, глупый, больной.

Выезд

Помню – папа еще молодой,
Помню выезд, какие-то сборы.
И извозчик лихой, завитой,
Конь, пролетка, и кнут, и рессоры.
А в Москве – допотопный трамвай,
Где прицепом – старинная конка.
А над Екатерининским – грай.
Все впечаталось в память ребенка.
Помню – мама еще молода,
Улыбается нашим соседям.
И куда-то мы едем. Куда?
Ах, куда-то зачем-то мы едем…
А Москва высока и светла.
Суматоха Охотного ряда.
А потом – купола, купола.
И мы едем, все едем куда-то.
Звонко цокает кованый конь
О булыжник в каком-то проезде,
Куполов угасает огонь,
Зажигаются свечи созвездий.
Папа молод. И мать молода.
Конь горяч, и пролетка крылата.
И мы едем незнамо куда —
Все мы едем и едем куда-то.

Цирк

Отцы поднимают младенцев,
Сажают в моторный вагон,
Везут на передних сиденьях
Куда-нибудь в цирк иль кино.
И дети солидно и важно
В трамвайное смотрят окно.
А в цирке широкие двери,
Арена, огни, галуны,
И прыгают люди, как звери,
А звери, как люди, умны.
Там слон понимает по-русски,
Дворняга поет по-людски.
И клоун без всякой закуски
Глотает чужие платки.
Обиженный кем-то коверный
Несет остроумную чушь.
И вдруг капельмейстер проворный
Оркестру командует туш.
И тут верховые наяды
Слетают с седла на песок.
И золотом блещут наряды,

Рекомендации для вас