Дом стоял на отшибе – будто сам выбрал одиночество.
Нэйт Уилсон поставил рюкзак на пыльный пол и выдохнул. Здесь было непривычно тихо. Не городская тишина – а плотная, глухая. Такая, что звенит в ушах.
– Идеально, – пробормотал он. – Никаких соседей, никаких вечеринок. Только я и сто страниц про американский готический роман.
Он поступил вольно: оставил кампус, комнату, друзей – и уехал. Снял старый дом в глуши, о котором в интернете почти не было информации. Только фото фасада, выцветшее объявление и пометка: «Дом не сдавался более 15 лет».
Всё, что нужно – покой, кофе, ноутбук.
А потом – щёлк.
Нэйт замер.
Звук был слишком чётким. Чуть металлическим. Как нажатая клавиша.
Он пошёл на него, шаги звучали предательски громко.
Комната в конце коридора. Покрывало на мебели. Стол. И – пишущая машинка.
Он приподнял бровь. Неожиданно. Почти стильно.
Но на листе бумаги уже было слово:
“Привет.”
Он не печатал. Бумага была свежей.
Машинка стояла неподвижно.
И всё же…
Щёлк – одна клавиша нажалась сама.
Он выпрямился, глядя на неё, будто ожидая подвоха. Провёл пальцами по клавишам – пыль осела на подушечки.
– Странно, – тихо сказал он. – Если ты меня приветствуешь, надеюсь, не будешь спорить с моими сносками в дипломе.
Он вынул бумагу. Перевернул. Пусто.
Сунул в карман, как улику.
Но стоило отвернуться – щёлк.
Новое слово на втором листе:
“Слушай.”
Он чувствовал: если продолжит, машинка напечатает ещё. Не по волшебству. Просто… как будто она ждёт, пока он рядом.
Он шагнул ближе.
Тишина. Только его дыхание и тихое жужжание холодильника из кухни.
И вдруг – лёгкий сквозняк. Занавеска качнулась, и в отражении стекла он увидел что-то. Тень. Движение.
Он резко обернулся.
Пусто.
Нэйт сжал зубы.
– Хорошо. Я тоже могу играть в это.
Он вытащил ноутбук, поставил рядом с машинкой.
Открыл пустой документ.
Тема диплома: Трансгрессия и мотив одушевлённого дома в американской готике.
И над первой строкой он написал:
«Дом не спит. И я – тоже.»
Он рухнул на старый, но вполне удобный матрас. Даже не стал расстилать простыни – только кинул куртку на ноги и закрыл глаза.
Дом скрипел – нестрашно, просто по-стариковски. Но в этой тишине каждый звук казался слишком громким.
Щёлк.
Может, показалось.
Он не встал.
В голове крутились строки. Готика, мотив дома как живого существа, страх перед внутренним… Всё это теперь было не только теорией. Он уже жил в этом тексте.
