Глава 1: Эхо разбитого зеркала
Дождь. Этот город словно захлебывался им – бесконечная серая морось, от которой не спасала ни отяжелевшая, как мокрая собака, шляпа, ни поднятый воротник плаща, упорно пропускавший за шиворот ледяные капли. Ночь уже выдыхалась, уступая место неохотно-серому рассвету, когда меня выдернули из общества недопитой чашки кофе и почти опустевшего графина с янтарной жидкостью.
Харгроув. Виктор Харгроув. Имя прокатилось во рту, оставив привкус старой меди. Строительный воротила, воздвигший полгорода на фундаменте из тумана и невыполненных клятв, а другую половину – на чем-то куда менее благовидном.
Его особняк, больше похожий на склеп с удобствами, чернел на холме. Окна хищно скалились огнями в предрассветную хмарь, напоминавшую застарелый синяк. У парадных дверей, достаточно помпезных, чтобы смутить средней руки монарха, меня встретил патрульный Миллер – желторотый юнец с глазами затравленного кролика, мечущимися в отсветах полицейских мигалок.
– Детектив Рурк. Он в кабинете. Скверное дело, сэр, – голос у Миллера дрожал, как перетянутая струна. – Кончина редко бывает упакована в праздничную обертку, Миллер, – буркнул я, перешагивая через лужу, в которой, казалось, утонул сам мрак минувшей ночи. – Кто обнаружил? – Экономка. Явилась утром. Ее крик, полагаю, мог бы поднять и тех мертвецов, что еще не успели остыть. Если бы мистер Харгроув уже не занимал эту нишу.
Кабинет оказался образцом дурновкусия, где каждый предмет вопил о своей цене: темное дерево, тяжелые портьеры. И сам Харгроув, раскинувшийся возле своего непомерно большого стола. Алое пятно на его шелковом халате расцветало, точно диковинный и ядовитый цветок. Пустые глаза буравили потолок, украшенный росписью с ухмыляющимися амурами. Одна рука судорожно стискивала грудь, другая застыла ладонью вверх, будто ожидая от небес не то прощения, не то финального расчета.
На полированной столешнице – два бокала. В одном еще плескалась на палец янтарная влага, другой был опрокинут, его содержимое растеклось по персидскому ковру липким пятном. Ни следа борьбы, во всяком случае, той, что оставляет заметные отметины. Не налет случайных грабителей. Тут что-то личное. Или деловое. В этом городе эти две стервы часто отплясывали танго на чужих костях.
Мой взгляд начал свой медленный обход, привычно впитывая детали, словно старый пыльный саквояж – все, что плохо лежит. Воздух был тяжел, пропитан приторной сладостью дорогих сигар и еще одним, более тонким и острым ароматом – женских духов, тех, что нашептывают о бессонных ночах и тайных встречах. У ножки стола что-то блеснуло. Я присел, суставы недовольно хрустнули. Женская сережка. Крохотная, с темным камнем в необычной оправе, похожей на птичью лапку. Определенно не из шкатулки миссис Харгроув, предпочитавшей жемчуга и холодную сдержанность. Улика отправилась в специальный пакет.
