Книги пишутся потому, что не можешь удержать в себе все то, что накопилось, что вырывается наружу, все те наблюдения, все обиды или радости, всё то, что произошло с тобой или с кем-то рядом – всё это становится материалом, из которого ты по кирпичику строишь своё повествование. И пускай сегодня в ходу больше книги из разряда табуреток – встал ребенок на табуретку, повысил свой горизонт, увидел что-то более интересное, уже несет стул, чтобы взобраться повыше и рассмотреть – а что там лежит на полке? А что на шкафу? А там уже и лестница нужна…
Сейчас читают фантастику, детективы, альтернативную историю – время такое. А там, глядишь, захотят прочитать что-то более серьезное. Впрочем, каждому своя книга и свой срок. Мои истории мне кажутся пока такими… нет, не мелкими, но недостаточно весомыми. Но я набираю в котомку свои истории, храню их, иногда достаю, разглаживаю, что-то подправляю, иногда заштопываю… чтобы потом когда-то достать и на кого-то надеть эту историю. И чтобы она пришлась впору.
А вся жизнь – это сложная штука. И потому я и пишу новую книгу, чтобы попытаться сложные истории этой сложной жизни уложить как-то рядышком, ровненько, чтобы они выглядели проще. Не топорщились, не бугрились, чтобы сразу было видно, где выпирает, а где западает. И чтобы любой человек, посмотрев на эти истории, смог примерить их на себя. И чтобы они пришлись ему впору. А он бы потом смог и на свою историю поглядеть и найти в ней, где что-то можно подправить, а что-то – убрать. Чтобы он в ней выглядел красиво, и все вокруг тоже выглядели красиво.
Хотя это пока еще чёрные истории, сшитые белой ниткой.
Убитая «гостинка», скрипучий дряхлый паркетный пол, урчащий, как будто вечно голоден, старый холодильник, потрепанная замызганная кухня. Я сижу на этой кухне и ем наскоро приготовленный позавчера суп. Жарко – хотя и сентябрь. Здесь, на четвёртом этаже пластиковые окна надежно прикрывают эту квартирку от ветра. Поэтому жара, накопившись за лето, никак не хочет выползать отсюда на улицу. И словно старое ватное одеяло, жара кусками вываливается из квартиры то через форточку, то через дверь, когда я её открываю. Дверь такая же убитая, как и квартира. А уж коридор – точнее, коРРидор, ибо такое впечатление, что здесь шли бои быков – так вот, коридор этот не только убитый, но и похороненный. Расшматованый и давно уже ставший чёрным линолеум, как будто вспаханная минами передовая линия обороны. Он завернул, как в саван, разбитый деревянный пол, после чего так и застыл памятником погибшей цивилизации. Дополняют траурную картину жуткие запахи подъезда, в которых запах мусора – это еще не самый токсичный запах. Такое впечатление, что совсем недавно в этом подъезде полегло немало народу, а с ними еще и погибли полчища крыс, котов, собак и еще всякой живности. И все они куда-то были спрятаны. Но вот запах после них спрятать не удалось…
