Дарья Плещеева
Узорный сапожок
Ох, и страшная это выдалась ночь!
Еще вечером боярышня Аннушка, роду Обнорских, была любимой отецкой дочерью и почти что невестой – за нее сражались две самолучшие московские свахи, Прасковья Бурякова да Матрена Тропинина. Прасковья сражалась за княжича Степана Бахметьева, Матрена – за богатейшего купчину Варсонофия Голубцова. Княжич молод да пригож, русые кудри колечками вьются, а купчина немолод, тридцать ему, да еще пригожее – чернобород, кудряв, в плечах широк. И княжич приведет молодую жену в дом, где всем заправляет свекровь, а купчина – в дом, где сама она будет полной хозяйкой.
Приданое у Аннушки невелико, да род – знатный, Гедиминовичи, боярышню рода Обнорских взять – и для княжича честь, а для Голубцова – уж такая честь, что ему и приданого не надо.
Все это еще перед Троицей растолковала Аннушке мамка Глебовна, и она же устроила, чтобы питомица с женихами своими словечком перемолвилась. Для этого обе выпросились в храм к заутрене; когда богомольцы расходятся, самое время у дверей или в толпе сойтись…
Уж как Глебовна питомицу свою принарядила! Самый богатый косник в длинную косу вплела, тайно вытащила у боярыни из сундука лазоревый атласный летник с широкими, до пола, рукавами, ночью при свечке прилаживала к тем рукавам вошвы, жемчугом расшитые. Как входила Аннушка в храм, опустив глаза, – все на нее любовались.
Княжич, оказавшись рядом, зарделся, как красна девица, все в церкви заметили да пересмехнулись, шепнул не пойми что, а купчина молча вжал Аннушке в ладонь дорогой перстенек.
Впервые мужские пальцы ее руки коснулись – Аннушка тихо ахнула, и после того Варсонофий Голубцов ей две ночи кряду снился.
Боярин Обнорский же сказал свахам: уймитесь, дуры, дочке еще и пятнадцати нет, куда вы разлетелись, у меня еще старшая в девках, через два месяца венчанье. И при этом обещал, что шестнадцатилетие свое дочка встретит замужней, может, даже и брюхатой.
Пятнадцать ей вскоре, как раз в Успенский пост, стукнуло. И стали Аннушка с Глебовной ждать, волнуясь, и тайно Глебовна со свахами встречалась, и от тех встреч ей, случалось, целая полтина перепадала. Аннушка же не знала, кого и желать, княжича ли, милого красавчика, или осанистого купца с пронзительным взором. Сегодня княжич казался милее, завтра – купец.
