Денек был хоть куда. Витька всплыл из глубины и лежал на спине, глядя в небо. Течение было быстрым, Витьку снесло на мелководье, где он временами задевал спиной речной вязкий песок, чиркал лопатками по камушкам. Вода нежно мурлыкала вокруг, весело журча и щекоча уши и щеки.
А наверху, над Витькой проплывали большие огромные облака, белые-белые, с дивными пушистыми краями на фоне голубого-голубого неба. По обеим сторонам реки над Витькой склонялись деревья. Тощие ивы-недоросли и растрепанные елки. Это казалось странным, видать, далеко заплыл, откуда бы взяться такой густой растительности вблизи пляжа?
Тут, по-видимому, река сделала поворот, увлекая Витьку на глубокое место, потому что тело его как-то нежно подмыло с левого бока в то время, как с правого накрыло волной, и уже через мгновение он увидел волнистое речное дно, камушки и валуны, и вихри песка, вздымающиеся в районе водоворотов.
Сквозь водяную стену просачивались солнечные лучи, и были они не как на земле, но совсем другие, тут они имели форму, словно солнечный свет был разрезан на длинные треугольные полоски, и казалось, будто не свет это вовсе, а просто вода состоит из разного цвета кусочков, словно мозаичное окно. Витька залюбовался рисунком, воображая, в какой большой пазл может сложиться вся эта мозаика.
***
– Мария! – стукнул Илья Петрович по столу кулаком, не выдержав долгих причитаний дочери.
Всхлипывания прекратились, немедленно, как и не бывало вовсе. Илью Петровича всегда поражала эта особенность женских организмов. Вот, кажется, рыдает так, что сейчас умрет от горя, и слез в них столько, откуда столько берется, и голос уж хрипит, и плечи дергаются, и сама вся трясется, а стоит гаркнуть – так куда все и пропало, как и не было ничего. Только кончик носа красный и глаза распухшие. И стоит молча, хоть бы икнула. Нет, куда там, словно это не она только что рыдала взахлеб.
Эта особенность очень раздражала Илью Петровича в женском населении Высинских Садов. Человек он был жалостливый по натуре, женских слез не мог выносить. Вот ведь как бывает, в молодости хряка мог кулаком в лоб зашибить, бывало, что уж, в город сколько лет отмотался мясником, всякого навидался, а женских слез вынести не мог.
А самое неприятное, как вот сейчас, он никогда не бывал готов к тому, что слезы так быстро прекращаются. Илья Петрович во всем любил логику. И в его мире все следовало его личному порядку. И как теперь, баба пришла и плачет – пункт первый. Пункт второй – заставить прекратить плакать, чтобы понять, что случилось. Пункт третий – начать разбираться.
