Первый Всадник: Завоеватель
Из пепла древних пророчеств восстал,
Всадник бледный, в короне золотой.
Несёт он лук, что стрелы смерти слал,
И царство строит, залитое войной.
Не конь под ним – кошмар, что плотью стал,
С глазами-углями, гривой из огня.
Он – Завоеватель, чья воля – лишь металл,
И жажда власти, что не знает дня.
Он едет впереди, предвестник бед,
За ним – голод, мор и братоубийство.
Он сеет страх, где был когда-то свет,
И мир глотает в хаосе и нищете.
Его победа – крик, его закон – лишь боль,
Он – первый шаг к концу, к последней битве.
И в сердце каждого, кто видит взор его,
Растёт лишь ужас, что не знает молитвы.
Он едет дальше, всадник без лица,
И мир дрожит, предчувствуя паденье.
Завоеватель, посланник Творца,
Исполнит волю, принесёт забвенье.
***
Второй Всадник: Багряный Клинок Раздора
Из пепла старых империй, из тёмных глубин души,
Явился всадник багряный, чья поступь мир крушит.
Не смерть он сеет, как брат его, бледный и худой,
Но раздор и ненависть, что правят под луной.
Конь его, словно пламя, пылает багрянцом,
И грива, словно зарево, горит над горизонтом.
В руке его – клинок, что выкован изо лжи,
И каждая царапина – семя новой вражды.
Он шепчет в уши людям слова, полные злобы,
Раздувает искры гнева, гася ростки свободы.
Брат на брата восстанет, отец забудет сына,
И мир, что был един, расколется на былины.
Он видит лишь разделение, он слышит только крик,
И в этом хаосе находит свой дьявольский пик.
Он правит не силой, но страхом и обманом,
И царство его – руины, залитые багрянцем.
Бегите от него, молитесь о прощении,
Ищите свет в сердцах, отриньте искушение.
Ибо там, где правит Раздор, нет места для любви,
Лишь вечная война, что льётся в багряной крови.
Но помните, даже в самой темной ночи,
Есть искра надежды, что может мир спасти.
Боритесь с Раздором, храните веру в добро,
Иначе багряный клинок погубит всё до одного.
***
Третий Всадник: Голод
Пыль багровая, как кровь запекшаяся,
Взметнулась в небо, солнце заслоня.
И конь вороной, как ночь беззвёздная,
Под всадником, чье имя – Нищета.
В руке его весы, не золотые,
А костяные, хрупкие, как жизнь.
И взвешивает он зерно гнилое,
И меру смерти каждому вершит.
«Пшеница – динарий! Ячмень – три динария! –
Кричит он хрипло, голос, словно стон.
И матери, безумные от ярости,
Грызут кору деревьев под луной.
Река иссохла, словно высосана,
