**Глава 1. Тень за дверью**
Старый пятиэтажный дом на окраине города будто дышал тишиной. Его облупившаяся штукатурка, треснутые подоконники и скрипучие лестницы хранили секреты десятилетий. Но самый мрачный из них жил на четвертом этаже, в квартире №13, где за дверью с облупившейся краской обитала Агата Федоровна. Соседи звали её просто «Старой Бабкой», шепотом добавляя: «Та, что смотрит из-под земли».
Её фигура, сгорбленная, будто под грузом невидимых грехов, редко показывалась при свете дня. Когда же она выходила – в черном платье, стершемся до серого, с клюкой, стучащей словно костяной палец по бетону, – дети затихали, а взрослые спешили отвести взгляд. Лицо её было картой морщин, сплетенных в узлы, а глаза… Глаза словно впитали всю тьму подъездов: глубоко посаженные, мутные, но с острым блеском, будто угли под пеплом. Говорили, что те глаза видят сквозь стены.
Через тонкую стену от неё, в квартире №14, жила семья Воронцовых: папа Алексей, мама Ирина, восьмилетний Миша и пятилетняя Кира. Их дом пах ванилью, старыми книгами и восковыми мелками, которые Кира вечно теряла под диваном. По вечерам, когда родители гасили свет в детской, Миша прислушивался к шорохам за стеной. «Там ведьма», – шептал он сестре, прячась под одеяло. Кира смеялась, но пальцы её сжимали плюшевого зайца до побеления костяшек.
Агата Федоровна не спала по ночам. Сидя в кресле с обвисшей кожей, обтягивающей кости, она вслушивалась в детские голоса за стеной. В её комнате, затянутой паутиной и пылью, стоял сундук с железными застежками. Там лежали свертки с высушенными кореньями, склянки с мутной жидкостью и восковая кукла, слепленная по контуру маленькой руки – Кириной, поднятой с подъездного полу.
Ключ к квартире Воронцовых она сделала месяц назад, подкупив слесаря бутылкой самогона и взглядом, от которого у того задрожали руки. Теперь, когда часы били полночь, она пробиралась в их прихожую, двигаясь бесшумно, как тень больной кошки. Пальцы её, кривые от артрита, скользили по дверным ручкам, оставляя липкий след, будто от смолы.
Детская комната тонула в синеве ночника. Миша ворочался, сжимая кулаки даже во сне. Кира, обычно улыбчивая, теперь хмурилась, будто ловила эхо кошмара. Агата Федоровна становилась между кроватями, вынимая из складок платья ветвь сухого боярышника. Шепот её голоса, шипящий и прерывистый, заполнял комнату:
