Утро в семье Казюлиных началось со скандала. Они в последнее время стали слишком уж частыми гостями у молодой пары. После переезда Козюлиных на новое место цапаться стали буквально каждый день, иногда и не по одному разу. И ведь ничего не предвещало, скандал разгорался на пустом месте. А повод к сегодняшней ссоре был и вовсе самым ничтожным.
Муж Казюлин, отзывавшийся на звучное имя Сильмариллион, сокращенно Сил, так спешил успеть вовремя на работу в свой офис, что, надевая брюки, заметно нервничал. Он так отчаянно хотел попасть ногой именно в нужную штанину, что случайно ударил тумбочку, которая была дамой пожилой и впечатлительной. А тут и вовсе тяжко пошатнулась от нанесенного ей оскорбления и в знак протеста немедленно выплюнула из себя все, что до того было укромно скрыто в ее отполированных внутренностях.
На полу немедленно оказались огрызки карандашей, стертые и окаменевшие ластики и, как это ни странно, альбом в кожаном переплете. Он открылся на первой странице, и стали видны открытки с занятными картинками на них. На одной открытке хорошенький кудрявый мальчик протягивал своей подружке в нарядном фартучке корзину, полную отменных спелых слив.
Надпись, сделанная внизу затейливой вязью, гласила: «Кушайте наши сливы, будете очень красивы». Чуть ниже было указано название улицы «Большой Казачий переулок, лавка купца Порфирова». Видимо, это была своеобразная реклама лавки зеленщика, расположенного когда-то по этому адресу.
Супруги посмотрели на альбом, потом встретились взглядом друг с другом. Это послужило своеобразным знаком к последующей за ним ссоре.
– Тьфу ты! – тут же возмутился Сил, словно и не он был виноват в происшествии, и строго взглянул на жену: – Что это тут такое валяется?
Жена его, основательно вздрюченная с утра придирками супруга, а именно: пригоревшей и одновременно оставшейся слишком «сопливой» яичницы, несвежими тостами и неправильным клубничным джемом, «он не такой, как был у бабушки», – и так из последних сил сдерживалась, чтобы не наговорить любимому всякого разного. В частности, ей хотелось напомнить и о том, что это сам Казюлин вытащил из чулана эту древнюю тумбочку, хромую на одну ногу. И клятвенно обещал, что лично отреставрирует ее.
«Это же XIX век, антиквариат, от бабки-графини осталась!»
