Дидона: Пламя Карфагена
Из Тира, где пурпур багряный струится,
Бежала Дидона, царица-девица.
Предательство брата, убийство супруга,
В душе ее скорбь, как зимняя вьюга.
С горсткой верных, по морю бурлящему,
Плыла она к землям, судьбой манящим.
Вдали, на африканском берегу,
Увидела берег, как свет во мглу.
Ярбас, царь нумидийский, земли ей предложил,
Лишь столько, чтоб шкурой быка окружил.
Но Дидона мудра, и хитрость в ней зрела,
На тонкие ленты шкуру разрезала.
И лентой той землю она обвела,
И Карфаген гордый из пепла воззвала.
Взметнулись дворцы, закипела работа,
И город возник, как из мрака восхода.
Но боги, ревнивые к славе людской,
Послали Энея, героя морской.
Любовь их вспыхнула, как пламя пожара,
В пещере укрылись от гнева и жара.
Забыла Дидона про царство, про трон,
В объятьях Энея нашла себе сон.
Но долг его звал, к Италии дальней,
Судьба повелела, чтоб правил он там ей.
Уплыл он, оставив царицу в тоске,
С кинжалом в руке, на высоком песке.
Прокляла Энея, прокляла его род,
И в пламя костра бросилась, как лед.
Так пала Дидона, царица-герой,
Оплаканная ветром, оплаканная волной.
И пепел ее, как проклятье висит,
Над Римом, что Карфаген вскоре сразит.
И помнят потомки, сквозь годы и мглу,
Любовь и отчаянье, гордость и мглу.
Дидона, царица, что пламенем пала,
Легендой навеки в истории стала.
Сильвия, Лунная Ткачиха
В серебряных рощах, где дремлет луна,
Жила Сильвия, дева, что ночи верна.
Не смертная кровь в ее жилах текла,
А лунный эфир, что в звездах нашла.
Ее волосы – нити из лунного света,
Глаза – два осколка небесного цвета.
Одежды – из шелка, что соткан туманом,
И голос – как эхо в пещерах обманных.
Она ткала полотна из снов и желаний,
Из шепота ветра и звездных сияний.
На станке из костей древних мамонтов,
Пряла судьбу для героев и странников.
Когда полнолуние в небе сияло,
Сильвия в танце свой дар проявляла.
Ее руки взмывали, как крылья у птицы,
И нити судьбы начинали кружиться.
Она видела тайны, что скрыты во мраке,
И знала ответы на вечные знаки.
Ее мудрость – как древний, забытый язык,
Понятный лишь сердцу, что к истине свык.
Но горе тому, кто дерзнет потревожить,
Покой ее рощи, кто правду не сможет.
Принять, как подарок, что свыше дарован,
Того Сильвия в сон вечный будет закован.
Ведь лунная дева – не только ткачиха,
Она – страж покоя, хранительница тиха.
И если услышишь в ночи ее песню,
