А ведь Дима, как всегда, прав. Никуда наш поезд не ушел – вот он стоит, нас дожидается. И если тогда на платформе Второй речки мы нос к носу столкнулись, это было неудивительно. Один небольшой район на окраине города, не так много видов транспорта и людей. То теперь и поезд один, и направление. Неужели и впрямь судьба сводит?
– Давай помогу донести, – Дима протянул руку к моим вместительным сумкам.
– Нет-нет, не стоит, – запротестовала я, – мне бежать надо, своих догонять. Да и тебе искать свой вагон.
– Вы всей семьей едете? Надолго? – забросал меня Дима вопросами. Шли мы с ним совсем близко, постоянно соприкасаясь. И говорить приходилось чуть ли не на ухо – иначе могли не услышать друг друга в шуме и гвалте вокзала. – В каком вагоне? К тете Рите в гости, наверно?
Ну, все ему интересно! И про тетю Риту, родственницу-москвичку, он знает. Хотя почему бы ему не знать? Столько лет с этим семейством знаком.
Однако, надо ли ему говорить, что Вадим с нами не едет?
– У нас второй вагон, – сообщила я, не вдаваясь в подробности, – а у тебя какой?
– Восьмой.
– Понятно. Да я сама донесу, – я опять не отдала ему свой багаж. – Ладно, я побежала, времени совсем мало до отправления. И тебе бы успеть занять свое место.
– Одну секунду, Альбина, – Дима мягко взял меня за руку, и я опять взглянула в его светло-серые глаза, в которых отражалось тепло и мягкий свет погожего летнего дня, – давай договоримся. Каждый вечер в шесть часов я буду ждать тебя в вагоне-ресторане.
– Хорошо, – я улыбнулась и помчалась вперед.
Я бежала к своему вагону, лавируя между пассажирами и провожающими, как на крыльях. Внутри меня все дрожало от счастья. Даже ледяное непонятное прощание с Вадимом – не то, чтобы забылось, а осталось где-то в стороне, на задворках памяти. Да и какой к черту Вадим?
Я теперь точно поняла, что Дима мне нужен, достаточно было один раз взглянуть на него. И в его глазах легко читались те же самые чувства.
А еще было страшно упустить что-то очень важное. Ведь я совсем не уверена, получится ли приходить в вагон-ресторан. Насколько я знаю, за эти семь суток несколько раз поменяются часовые пояса. И в таких условиях понятие «шесть часов» становится весьма растяжимым. Официально на всех железнодорожных путях страны действует московское время, и неважно, который час по местному. Но он сказал "шесть часов вечера" – именно вечера. А ведь где-то получится так, что в восемнадцать ноль-ноль будет раннее утро или поздняя ночь.
