Пролог: Крик Камы
Оля Дымова стояла на обрыве, где Кама вгрызалась в берег, её воды чернели под грозовым небом, как разбитое зеркало, отражавшее расколотый мир. Ветер хлестал её рыжие волосы, усыпанные веснушками щёки горели от соли, что нёс воздух – запах реки, пропитанный ржавчиной и памятью. Ей было семь, когда Кама чуть не забрала её: течение утащило под мост, вода сдавила горло, а в глазах потемнело, пока дед не вырвал её из глубины. – Ты сильнее её, Оля, – шептал он, прижимая её к мокрому пальто, но теперь его нет. Три года назад он ушёл к реке и не вернулся, оставив ей только дневник – потёртый, с запахом сажи, что сейчас жёг её ладони. Компас на шее дрожал, стрелка металась, как будто Кама тянула её к себе. Оля раскрыла дневник, и страницы захлопали, как крылья ворона, вырванного из гнезда. Первая строка ударила в грудь: “Кто ищет мою правду, услышит мой крик!” Она сглотнула, пальцы задрожали – не от холода, а от тени в памяти: дед в ту последнюю ночь, его спина в старом пальто, уходящая в туман. Она знала – он не утонул случайно. Кама дышала под ней, волны бились о камни, и в их рёве проступил звук – низкий, живой, как стон из глубины. Оля шагнула ближе, галька осыпалась под сапогами, и листок вырвался из дневника. Он закружился над водой – её детский рисунок: девочка с косичками, лицо перечёркнуто красным, а под ним его почерк: “Ты – следующая.” – Я найду тебя, – шепнула она, и голос сорвался, как нить, оборванная ветром. Волны вздыбились, ударив в берег, брызги обожгли лицо, солёные и горькие, как слёзы, которых она не пролила. За спиной Сарапул вставал из мглы – не город, а зверь с кирпичными костями и глазами-окнами, что следили за каждым её шагом. Колокольня ударила раз – гулкий звон, будто молот по рёбрам, и эхо раскатилось над рекой. Оля сжала рисунок, сунула его в карман рюкзака и шагнула прочь от края, но Кама не отпустила. Её рёв догнал, вплетясь в пульс: тук-тук, тук-тук. Это был крик – не воды, а чего-то живого, что знало её имя. Она обернулась. Вода дрогнула, и в волнах мелькнула тень – не её отражение, а его: деда, с протянутой рукой, пальцы в пятнах сажи, будто он только что писал. Оля замерла, сердце стукнуло, и тень пропала, оставив рябь, что шептала: “Иди ко мне.” Компас на шее дёрнулся, указав не на север, а вниз, к воде. Оля знала: это начало. Она вдохнула глубже, сжала дневник и пошла к городу, где камни уже шептали её судьбу. Загадка духа: Что бы ты бросил в Каму, чтобы услышать её крик?
