Мальчик одиннадцати лет Сева Лимонов учился игре на баяне уже третий год. Это ему не особенно нравилось, но спорить с мамой было себе дороже и он как мог воплощал мамину мечту о сыне музыканте, всеми любимом легко и безбедно живущем.
В школе был кружок баянистов с рано постаревшим, порой откровенно нетрезвым преподавателем. Размещался он в маленькой каптёрке два на два под лестницей с мутным маленьким окошком, куда по расписанию подходили дети и несли учителю свои достижения.
Любую пьесу можно было учить сколь угодно долго. Преподавателя это не интересовало, и многие годами ковырялись в клавишах на одном и том же месте. Родителям это стоило четыре рубля в месяц, и они не обращали внимания на однообразный репертуар отпрысков, успокоенные уже тем, что дитя не болтается весь день на улице, а хотя бы чем-то занято.
Были в школе и другие кружки. Например, танцевальный, где разучивались пляски народов СССР, кружок художественной декламации стихов пролетарских поэтов, фото-кружок и ансамбль народных инструментов с домрами, балалайками и двумя бубнами. Туда порой подключали баянистов, и Сева пару раз исполнял свою партию из двух нот в произведении «Во поле берёзка стояла»
Как бы то ни было, но Севе удалось на третьем году обучения осилить композитора Даргомыжского с его пьесой «Меланхолический вальс».
Маме этот вальс очень нравился, и она часто просила его исполнить, когда была грустна. Это было не понятно Севе. Когда грустно нужно наоборот слушать весёлую музыку, а не печальную, так думал он. Ещё он считал, что грустная музыка вообще не нужна для пионера, ведь все песни пионерские весёлые, а не грустные.
