Начало пятидесятых. Станция Болонь, по Комсомольской железнодорожной ветке.
Зима. Мне три с половиной года. Еду в деревянных салазках. Мама тянет их за веревку. Салазки изготовил дед Федор. Полозья – из гнутой ивы, спереди скрученные в «калачи». Спинка высокая, полукругом, с плетением из ивового прута. Дед большой умелец. Салазки получились красивые, всем на зависть.
Мама вдруг останавливается. Смотрю вперед. Встретила тетю Таню, Мишкину маму. Мишка мой двоюродный брат. Старше меня на год. Мы все вместе живем в одной большой квартире. Тетя Таня вдруг говорит.
– Надя, ну что, елку будем делать?
– Давай сделаем. Мальчишки уже большие, им будет интересно.
Какой странный у них разговор! Как это делать елку? Вон елка стоит. И дальше – еще одна. А у леса их сколько? Чего их делать? Они уже все сделанные стоят. Всю дорогу искал ответ на этот вопрос. Решил, как приедем домой, спросить у мамы.
И забыл.
А дома дед Федор посадил за стол. Поставил миску с толченой картошкой. Нарезал соленый огурец небольшими ломтиками. Высыпал ломтики в миску. В левую руку вложил кусок ржаного хлеба, в правую – ложку.
– Ешь!
Аромат от огурцов, хлеба и горячей картошки такой, что свело челюсти.
Откусил хлеб. Набрал в ложку картошки, зацепил ломтик огурца и – тоже в рот.
Как же вкусно! А дед приговаривает.
– Хлеб – это пряник. Даже слаще!
А вечером входная дверь вдруг распахнулась. Из сеней в дом хлынул морозный пар. А потом в коридор вошел дядя Андрей, Мишкин папа. На плече несет… елку. Войдя, поставил ее в угол. Елка большая, под потолок.
