Оглавление
Пролог (ракурс генерала)
– Жарко здесь, как в аду, – выдохнул я, поправляя на плече потяжелевший и ещё горячий «Мини Узи».
Канаву с расстрелянным в упор «Мерседесом» обрамляли сосны и одинокий южный бук. Их стволы, рассечённые короткими очередями, источали липкую смолу. На белёсой древесине уже выступали коричневые потёки, источая терпкую горечь, которая смешивалась с запахом палящего солнца, словно в воздухе растворился вкус смолы – насыщенный, обжигающий, с вяжущим послевкусием сухого зноя.
У моих ног лежал Стефаний Колыван – бывший глава парламента моей растерзанной войной страны. Он тяжело дышал, а высоко задравшаяся футболка обнажала лоснящиеся бока с редкой щетиной. Короткие модные шорты, натянутые в обтяжку на массивных ляжках, напомнили мне деревенского борова, которого я однажды видел у соседа на даче. Пара крокодиловых шлёпанцев и идеально белых гольфов довершали этот нелепый образ. Один сандалий блестел на солнце, сидя на ноге, цепляясь за последнюю крупицу достоинства хозяина, а другой валялся в пыли у обочины, метрах в двадцати. Со стороны казалось, что он намеренно бросил своего владельца, оставив ему на память лишь следы на горячем просёлке.
– Алекс! Зачем? – я обернулся к своему заму.
Он застыл над добычей, словно каменная статуя. Ствол его автомата был направлен прямо в голову Колывана. Молчание затягивалось. Внезапно Алекс с яростью пнул неподвижное тело.
– Сколько можно за тобой гоняться, сука?! – рявкнул он.
Не дожидаясь ответа на мой вопрос, он пошёл к дымящемуся «Мерседесу», меняя на ходу пустой магазин.
– Алекс, ты не ответил! – я повысил голос, не сдержав раздражения.
– Подожди, Валера. Я не закончил, – буркнул он, не оборачиваясь.
Он поднял «Бушмастер», и короткая очередь разорвала голову охранника, который попытался выбраться из кузова. Алекс окинул сцену взглядом, словно художник, оценивающий своё творение. На его лице появилась удовлетворённая ухмылка.
– Что, зачем? – наконец бросил он через плечо, с лёгкой издёвкой в голосе.
Он стоял, возвышаясь над телами, как скульптор над своим шедевром. Эта вырезанная из хаоса сцена будто претендовала на звание символа нашей эпохи – эпохи войны, ненависти и разрушений. Созерцание моего боевого заместителя вызывало странное чувство – смутное ощущение повторения истории. Его силуэт напомнил мне древнюю статую, изображавшую бога солнца Гелиоса – покровителя Родоса. Точно, Колосс Родосский, одно из семи чудес света. Но теперь не в Греции, а среди бескрайних аргентинских прерий.
