Ленинград, 1985 год.
Васильевский остров окутал серый моросящий дождь. В окнах старой коммунальной квартиры отражались тусклые фонари, а в воздухе висел запах осени, смешанный с ароматом старых книг и чего-то неуловимо домашнего.
В одной из комнат, заставленной темными шкафами, жила семья Ивановых: Анна Сергеевна, ее сын Виктор и десятилетняя внучка Катя.
Анна Сергеевна, женщина с морщинистым лицом и добрыми, пронзительными глазами, сидела в кресле-качалке, медленно перебирая спицы. Теплый шерстяной шарф постепенно приобретал форму, а она тихонько напевала старинную мелодию.
Виктор, высокий мужчина с усталым взглядом, читал газету, хмуря брови. Катя, с растрепанными рыжими косичками, сидела на полу и сосредоточенно рисовала цветными карандашами.
– Бабушка, а ты помнишь, как мы ходили в Эрмитаж? – вдруг спросила она, не отрываясь от рисунка.
– Конечно, помню, Катенька, – улыбнулась Анна Сергеевна. – Ты тогда была совсем маленькая, но уже интересовалась картинами.
– А какая картина тебе больше всего нравится?
– «Возвращение блудного сына» Рембрандта, – ответила бабушка. – Она о прощении и любви.
Виктор отложил газету и посмотрел на дочь и мать.
– О чем вы тут философствуете?
– О картинах, папа, – ответила Катя. – Бабушка рассказывает мне о Рембрандте.
– Рембрандт – это хорошо, – кивнул Виктор. – Но тебе нужно больше думать об учебе.
– Я и так хорошо учусь, – надулась Катя.
Анна Сергеевна улыбнулась и покачала головой.
– Не ссорьтесь, – сказала она. – У каждого свой путь.
В этот момент раздался звонок в дверь. Виктор встал, прошел в прихожую и открыл.
На пороге стоял молодой человек в военной форме.
– Виктор Иванович Иванов?
– Да, это я, – ответил Виктор.
– У меня для вас известие. Ваш брат, Сергей Иванович Иванов, погиб в Афганистане.
Мир на мгновение застыл.
Виктор смотрел на молодого человека, не понимая смысла услышанных слов.
– Погиб?.. – переспросил он, словно надеясь, что ослышался.
Военный кивнул.
– Да. При выполнении боевого задания. Проявил мужество.
Он протянул сложенный лист бумаги с гербовой печатью. Виктор машинально взял его, но пальцы не слушались. Бумага казалась тяжелой, как камень.
