Этот длинный день пролетел незаметно. Утром пришла телеграмма из конторы: «Уважаемый Цудзи-сан, мы благодарим вас за долгую работу в нашей компании. Вы очень многое для нас сделали, но, к сожалению, в жизни бывают моменты, когда людям приходится пойти разными путями».
Причин увольнения не объяснили. Указали только, что я могу обратиться в бухгалтерию за расчётом в любой рабочий день. После прочтения я еще минут пятнадцать сидел, не шелохнувшись и прожигал взглядом бумагу. Когда ступор наконец прошёл, я поступил таким же образом, каким всегда поступаю в стрессовых ситуациях – лезу с тряпкой в каждый угол своего дома. В процессе этого мои тело и мозг как бы разделяются, и я могу свободно размышлять, а руки тем временем сами протрут окна и вымоют полы. Отправив тело в путешествие по пыльным углам, я принялся строить догадки.
В последние месяцы я действительно не был примером для подражания и совершил столько мелких ошибок, что всех страниц этого дневника не хватит, чтобы их перечислить. Я старался взять себя в руки, собраться, но, судя по лежащему в мусорной корзине письму, у меня не получилось. Вслух я, конечно, не просил делать мне поблажек, но про себя надеялся, что начальство с пониманием отнесётся к человеку, чей брат полгода назад попал в плен к американцам. С того момента, как в тёплый мартовский день мой дом посетили люди в военной форме и сообщили о том, что мой дорогой Иоши был захвачен и помещен в концентрационный лагерь, я стал сам не свой. До этой ситуации я всегда шёл обедать в кафе со своими коллегами, теперь же я использовал свой перерыв для посещения храма и молитвы о брате. Поначалу сослуживцы относились к этому с пониманием и поддерживали меня, но прошло совсем немного времени, и я был исключен из их компании, став объектом для неодобрительных взглядов. Да и питаться я стал совсем скромно: не больше одной миски супа в день. Поесть хотя бы немного больше мне не удаётся, перед глазами сразу же предстаёт голодающий брат и совесть не позволяет взять лишнего куска.
Вместе с аппетитом сон тоже предпринял попытку покинуть меня. Я и без того не отличался умением быстро заснуть, но после заключения брата и вовсе мог потратить на это несколько часов, порой не заснув до рассвета. Никакие из прописанных врачами таблеток мне не помогли, поэтому я был вынужден воспользоваться самым надёжным снотворным – алкоголем. Огненную воду я никогда не любил, но проведя сравнение между бессонной ночью и несколькими глотками перед отправкой в постель, я предпочёл стерпеть горечь во рту. Было здорово впервые в жизни заснуть чуть ли не сразу после закрытия глаз, а так как пьянею я очень быстро, то мог позволить себе сэкономить, покупая небольшое количество спиртного и растягивая его на недели. Но даже так, со временем сосуды опустошались и раз в месяц мне приходилось пополнять запасы «лекарства». К сожалению, одна такая вылазка совпала с походом моего начальника в тот же магазин, который посетил я. Тем днём я как раз испытывал новый способ борьбы со стрессом – пробежку. Спортсмен из меня так себе и опыта в беге у меня мало, из-за чего я очень запыхался, а тело моё дрожало от усталости. По пути домой я решил зайти в магазин, чтобы купить пару бутылок сакэ, и они так и норовили выпрыгнуть из моих ладоней. С трудом наковыряв трясущимися руками нужную сумму и расплатившись, я пошёл к выходу, но краем глаза заметил своего руководителя, который смотрел на меня взглядом, смешавшим в себе жалость и отвращение. Должно быть, картина того, как его подчиненный, одетый в старый спортивный костюм, весь дрожа, покупает дешёвое горячительное, составила в его голове совсем неправильное представление обо мне. После этого на работе порой можно было услышать перешептывания о том, что у Цудзи проблемы с выпивкой. Сперва мне хотелось всё объяснить и показать людям то, что они ошибаются на мой счёт, а я никакой не алкоголик и всё это лишь глупое недопонимание, но вскоре я понял, что пытаться переубедить людей – это совершенно бессмысленное занятие, от врученного тебе ярлыка всё равно не избавишься.
