ГДЕ-ТО В ЕЛАНИ
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый.
Наш рукопашный бой.
М.Ю. Лермонтов «Бородино»
На утоптанном тысячью солдатских сапог Еланском плацу бойко кружился, будто танец исполнял, высокий пожилой красноармеец в ладно подогнанном обмундировании. Тяжёлая трёхлинейка1 с примкнутым штыком бешено вертелась в его жилистых ручищах, словно детская игрушка. Солдаты, без приказа разомкнув строй, вкруговую обступили бойца и заворожённо глядели на невиданное искусство.
Сперва он без запинки, будто на царском смотру, отработал серию парадных ружейных приёмов, а потом начал демонстрировать мастерство штыкового боя. Солдат то и дело наносил воображаемому противнику смертоносные удары, приседал, пригибался, втягивая голову в плечи. Неожиданно отскакивал и обманным движением резко выбрасывал вперёд винтовку. Потом вдруг сокрушительно бил прикладом, и зрители инстинктивно отшатывались, представляя, что было бы с тем, кому этот удар предназначался.
Держась руками за ствол и приклад, он защищался от сабельной рубки, и не просто защищался, но и нападал – резко крутил винтовкой, выбивая конника из седла. И всё это с убийственным спокойствием, с неизменным выражением лица, без одышки и ненужных в таком деле киношных криков.
– Как же ловкуще у вас получается, Николай Петрович! Будто в цирке! Это ж чистое фехтование, как в «Трёх мушкетерах»! Покажите ещё! А нас научите? – загалдели солдаты.
– Вам пока только так упражняться – «Сено-солома2, коротким-длинным коли! Отставить!», – красноармеец даже не вспотел. – Но я займусь вами, сынки, если товарищ лейтенант не возражает.
Однако молодой командир и сам, раскрыв рот, удивлённо хлопал глазами, понимая, что если этот бравый вояка научит необстрелянных бойцов его роты хотя бы десятой доле того, что сам умеет, то немцам в рукопашной несдобровать – кровью умоются.
