Часть 3
К соседям иногда приезжали гости из Киева. На маленькой машинке приезжал сын деда Артёма Ясько с женой Шурой. Ясько на фронте лишился обеих ног и ходил на протезах. Протезы при этом поскрипывали, словно он шёл по снегу в морозный день. Жена его, Шура, была высокая, худая и курила папиросы. По – моему, «Беломор» или даже «Казбек». Они оба мне не нравились. Шура – за то, что была худая к тому же ещё и курила. А Ясько – за то, что однажды, увидев меня, спросил: «А это чей карапуз?» Я обиделся за карапуза. Ясько не был сыном бабы Мотры. Он был от первой жены деда Артёма, которая рано умерла. Работал он в милиции, но я не помню его в форме. Приезжал он всегда в гражданском. Был же, по – моему, в звании майора.
В какой – то момент у нас в семье возникли разговоры о том, что Ясько и Шура хотят забрать Миню к себе в Киев. Усыновить. Своих детей у них не было. Весть эту принесла, конечно же, баба Мотра. Взрослые очень часто обсуждали эту тему. Все сходились на том, что Мишке, безусловно, в Киеве будет лучше, чем в селе. Но с другой стороны – родную мать никто не заменит. Тем более, что отношение к Шуре было не очень хорошее. По – моему, мы с Миней разговоров на эту тему не вели. Но он должен был слышать о возможном своём отъезде от своей старшей сестры Райки. Я сильно переживал от того, что друг может уехать. Но мама мне сказала, что Ольга Мишку не отдаст, и я успокоился.
И вот однажды, когда киевские гости в очередной раз приехали к крёстному, к нам прибежала взбудораженная Райка, и позвала меня и Миню «на секрет». Была она очень взволнована. Райка оттащила нас в сторону и тихо, чтоб никто не услышал, стала говорить: «За Мишкой приехали – дядько Ясько и цёця Шура хотят увезти его в Киев. Вам надо закрыться на клямку (крючок) у Кости дома и никого не пускать. Никому не открывать. Если вы не откроете дверь, то они постучат, постучат и уедут в свой Киев сами, без Миши».
В этот раз Райке не требовалось нас уговаривать. Миня не хотел никуда уезжать. Более того, он этого очень боялся. По существу, Ясько и Шура для него на тот момент были чужими людьми. И ехать надо было в какой-то неизвестный, чужой город. Оставлять же при этом приходилось всё привычное и родное. Любящую и очень добрую мать, сестру, деда, бабу – в общем, всё родное, близкое и привычное. Даже щенок, и тот жалобно скулит, если его отнимают от матери и передают в чужие руки – значит что-то чувствует, переживает. А тут человек. Маленький, но – человек.
