Железная дорога пролегала посреди тайги. Стояла тихая, летняя ночь. Пассажирский поезд, который ехал уже пятые сутки к конечной станции, до которой оставалось не более четырёх часов, плавно продвигался среди деревьев. Почти все окна вагонов были темны, отражая слегка колышущиеся деревья. Только в немногих окнах ещё горел свет. Одно из таких окон, открылось, и в лес, тёмный, дремотный лес полетел небольшой свёрток. Прямоугольный, мелькнувший желтоватым отсветом, взвился в воздух и пролетев небольшое расстояние, затерялся среди кустов и деревьев. Окно закрылось. Через несколько минут свет в нём погас. Поезд продолжал свой путь.
До отправления поезда оставалось буквально пара минут. Лиза, уложив свои вещи в двухместном купе, познакомилась с соседкой и вышла в коридор. Она стояла у окна и смотрела как капли дождя стекают по другой стороне стекла. Вечерело, но из-за тяжёлых туч, казалось, что уже наступила ночь. Сквозь оконное стекло можно было увидеть вдалеке огни города, города, в котором Лиза родилась и выросла, в котором прожила двадцать три года, и, который покидала навсегда. По крайней мере таково было её решение. Из-за темноты снаружи девушка прекрасно видела своё отражение. И струйки дождя, что стекали по оконному стеклу, казались слезами на её щеках. Хотя, она и в самом деле плакала. Но это уже было привычно, наверное, поэтому Лиза не сразу осознала, что слезинки катятся по её щекам. Так же привычно было для неё видеть слегка удивлённые взгляды людей, той же соседки, проводницы, других пассажиров, которые они бросали в её сторону. Она то, давно привыкла к своему образу, который так тяжело укладывался в умах “нормальных” людей. То, что она выглядела в свои двадцать три, точно так же, как и в свои восемнадцать, и в свои шестнадцать, и даже в свои двенадцать. Да она практически не изменилась. Прибавилось немного роста, но незначительно. Если в двенадцать росту в ней было 85 сантиметров, родилась она очень маленькой и росла очень медленно. Сейчас она была примерно полтора метра, без пары сантиметров. Щуплое телосложение, как у подростка. И белизна. Белыми были волосы, не седыми, а именно белыми, какие бывают у кукол. Белой была кожа, настолько белой и тонкой, что казалось она просвечивала насквозь. На коже не было ни одного пятнышка, ни родимого, ни веснушки, ни даже маленького прыщика. Никогда в своей жизни Лиза не переживала из-за прыщика на носу или где-либо ещё. Ещё одна особенность, которая отличала её от “нормальных” людей – Лиза никогда не загорала. Не в том смысле, что она не загорала на пляже или не любила этого делать, нет, просто её кожа не была восприимчива к ультрафиолетовым волнам. Она могла несколько часов находиться на пляже, на самом солнцепёке и совершенно не загореть, коже оставалась белой. Наверное, именно поэтому сверстники дразнили Лизу – молью, бледной поганкой, белянкой… Об этом не хотелось думать, не хотелось вспоминать, но что можно сделать если воспоминания напоминают о себе сами.
