Пролог
Как лиса заходит в курятник ночью,
Как змея оплетает птичье гнездо,
Как кикимора ждёт у болотной кочки,
Как тать скребёт когтями в наличник,
Как русалка таится в заводи на реке,
Как серп срезает, силы набрав, полынь,
Как волчья слюна тает в зелёном мхе,
Как на погосте плачет и стонет выпь, —
Плетись, плетись, ворожба моя!
Гори, гори жарким костром в лесу.
Рвись как нить и вяжись судьба
По бесконечному рунному колесу.
Плетись, плетись, ворожба моя!
Восстань туманом скрывая всё.
Липни мёдом к творящим тебя рукам!
Пусть сила твоя ширится и растёт!
Как ветер гуляет в дремучей чаще,
Как зерно зреет безлунной ночью,
Как холодный труп заполняет ящик,
Как петля удавки обнимет прочно.
Как невеста гадает на свадьбу скоро,
Как трещит поленце в печах делянки,
Как ребёнок сладко уснул в котомке,
Как мир выворачивается наизнанку, —
Плетись, плетись, ворожба моя!
Гори, гори лучиной в кромешной тьме.
Коснись поцелуем обескровленного чела.
Подчинись наговору, велит тебе Мать Земля!
Плетись, плетись, ворожба моя!
Обернись алым папоротника цветком!
Подчинись наговору, велит тебе Мать Земля —
Пусть сила твоя разрушает и создаёт».
Из русской традиции народных наговоров.
(Автор неизвестен).
Уродливый шрам просёлочной дороги растянулся через всё поле. Он едва касался бесконечного ряда деревьев с искореженные стволами. Эти стволы торчали то тут, то там, как горелые спички, воткнутые чьей-то рукой в уже мерзлую землю поздней осени. Луна выхватывала их из ночной мглы – искореженные когтистые силуэты.
Чуть дальше, за поворотом, от дороги отделялась тонкая тропа. Припорошенная ещё редким снегом, она исчезала между кочек и появлялась снова, но лишь для того, чтобы пропасть. Еле видимая стежка вела в низину, а затем выходила к старому кладбищу. За гнилыми остатками забора виднелся частокол крестов.
Захоронения были почти заброшены: у большинства из них либо недоставало ограды, либо могила тонула в сухом бурьяне, либо вовсе оставался небольшой выступ почвы от того места, где покоился ныне уже никому не известный человек.
Погост был большим, поскольку когда-то принадлежал нескольким деревням сразу. Здесь, на перепутье, чуть поодаль от развилки, нашла свой покой не одна сотня человек. А что скрывает земля, осталось ведомо лишь ей одной.
Ворота были сорваны с петель, а только что выпавший мягкий снег смешан с глиной. Следы отделялись от основной тропы и вели вглубь кладбища. Они были растянуты так, словно что-то тащили волоком вслед за собой. Несмотря на протяжное и тоскливое завывание ветра, был отчётливо слышен чавкающий звук лопаты, которая боролась с мокрой почвой. Время от времени металл натыкался на камни, и раздавался неприятный лязг. Под тенью скрюченного дуба, среди щупалец его корневища нечто отчаянно пыталось прорваться на
